Я услышала это дважды за последние несколько дней. В первый раз это сказал наш консьерж, когда я попросила помочь с коробкой с новым комодом, которую сама дотаранила до подъезда. Она правда очень тяжёлая, и очень неудобная была, хоть и не большая. И он сказал даже несколько удивлённо: в вас много силы.
А сегодня я услышала это на терапии от своей Надежды. Я сказала, что мне здесь некому плакать. И вообще много всплывает того, что мне хочется, чтобы рядом кто-то был.
-- Ты хочешь опереться на кого-то, но зачем тебе это? Ты столько времени столько на себе везла. Ты делала в своих отношениях работу даже не за двух, а будто бы за трёх-четырёх людей. Ты столько вывезла в своей жизни. В тебе очень много силы.
И это сейчас, да. Ты бы видел мою комнату. Вот уж где видно, где у меня вообще сейчас нет сил.
Я начала очень тонко ловить обесценивание в словах других людей. И я злюсь на это каждый раз. И ещё двойные послания и пассивную агрессию. И это мне иногда даже смешно, потому что на это можно реагировать так, что человек тушуется, мнётся и начинает ощущать себя неловко. А так ему и надо.
Рыдала, считай, три дня подряд. Три дня подряд была очень напряженна, три дня подряд внутри были пружины. После терапии я доехала домой, пожарила себе индейку, положила черри. Поела. И почувствовала себя адски уставшей. И легла спать. И проснулась со спокойными "опавшими" мыслями. Будто бы тряпичная кукла. Без пружин.
На улице гроза, и ветер распахнул моё окно, и оно посбивало что-то с тумбочки. В Москве стояла жара эти дни, и даже дожди, которые были, были тоже душные, не приносившие облегчения. А сейчас появился воздух. Я почувствовала созвучность с собой. Во мне тоже будто бы появилось немного воздуха, я стала чуть полегче.
Ещё днём, по дороге с терапии, мне хотелось вызывать у людей ощущение, что я опасна. И хотелось, чтобы кто-то подошёл, чтобы сорваться на нём. Выместить агрессию. А сейчас... Сейчас мне вообще не хочется ни с кем контактировать. Если бы я могла, я бы ещё сутки провела в полнейшем и блаженном одиночестве.

Столько мыслей, и каждый раз тянет написать, но не пишется.
Мне хреново, когда я сама с собой. Я осознаю, что у меня больше нет смысла, потому что смысл всегда был в будущем. Важно было, что происходит сейчас, но действия предпринимались ради будущего. И вот образа будущего больше нет, и я не знаю, зачем делать хоть что-то. Держать режим, есть, спать, не курить, соблюдать какие-то базовые правила безопасности. Зачем, если я не вижу будущего?
Когда я разговариваю с Кириллом, своим соседушкой, я проваливаюсь в свою влюблённость. Я не ощущаю ничего, кроме неё. Просто слушать, смотреть на человека. Шутить, наблюдать, как он всё ближе с моей кошкой.
В диалогах с ребятами с дейтингового приложения мне в основном никак. Потому что они сами в большинстве своём никакие. Ожидаемо.
В целом с людьми я очень стараюсь, причём без своего активного решения на этот счёт, не выдавать уровня своего "хреново". Веду себя, как лёгкая свободная девочка. Зачем кого-то грузить, зачем слушать лишние вопросы и снова рассказывать эту свою историю?
Была бы постоянная работа с нормальной нагрузкой, было бы полегче. Херачишь и не думаешь ни о чём. Просто работаешь, хотя бы по инерции. Сейчас по инерции я лежу в кровати. И курю на балконе. Даже солнце это летнее и платья на девушках ощущается как что-то непроходимо безысходное, почти чёрно-белое.

А ещё, знаешь, тяжело, когда опоры на себя толком не было никогда. Вроде бы вот были сложные периоды, в которые очень много нужно было таранить на себе. Но всё равно не ощущалось так одиноко и земля была под ногами какая-никакая. А сейчас будто стою на вот этой шатающейся под ногами поверхности, которая в озеро переходит. Один неловкий шаг - и нога уходит в воду. В таких местах растёт клюква.
Как бы ни был прекрасен человек, который живёт со мной в одной квартире, жизни у нас разные. У нас у каждого своё пространство, мы два независимых друг от друга существа. И это хорошо и правильно. Он мне не опора, а я ему.
Я ощущаю себя так, будто бы стояла на табуретке с петлёй на шее, вытолкнула табуретку ногами, и теперь, задыхаясь, удивляюсь: как же так вышло? Теперь то ли крылья отращивать вмиг, чтобы не сдохнуть, то ли верёвку рвать-резать, то ли что. Искать спасение в себе, без всяких табуреток.
Я сидела сегодня на балконе и плакала. Я сжалась в комок, и мне некому было позвонить с этим. Что мои слёзы? Поплачу и перестану. Внутри комок, и я на барном стуле этом сжалась в комок тоже. Колени к подбородку, лицом в колени. Может быть, если я сожмусь, то и боль сожмётся?
Эта боль не по великой любви. Эта боль по ощущению стабильности, по прежней жизни, где многое было понятно, где был какой-то прогноз, может, и не самый лучший. И где в одной лодке со мной (хотя, с учётом предыдущего поста, я не уверена) был ещё один человек. Мы всё же стали какой-никакой семьёй. В моём ощущении. Я выпрыгнула из лодки, и теперь приходится как-то самой. Так резко.
Это случилось так резко.
Я плакала по своим ресурсам. По силам, которые уходили в эту бесконечную чёрную дыру. Может быть, у меня бы не было этих адских депрессий. Может быть, моё развитие шло бы легче. Очень много "может быть". Я могла бы пустить это всё на себя, на свою опору, но я пыталась быть опорой для него.
У меня нет нихрена. У меня есть кошка и полтора стеллажа книжек. У меня есть люди, которым иногда можно написать, как мне хреново. Но часто хреново им самим или их близким. И я не пишу. В самые адские моменты я не пишу им. Рано или поздно я должна была бы оказаться в ситуации, где всё зависит только от меня. Будто бы я только приехала в Москву из какого-нибудь глухого города. Либо выживешь, либо нет.
Всегда есть вариант ввязаться в новые хреновые отношения, конечно. В другие, в хорошие, не получится, пока нет самостоятельности и полной самодостаточности. Но зато в хреновых отношениях будет привычно. Ебучая стабильность.
Я - человек, который не ест, когда оказывается наедине с собой. Но спит по двенадцать и больше часов теперь. План "вымотать себя" не сработал, теперь план "спать как можно дольше, чтобы ничего не ощущать". Если бы это ещё хоть когда-нибудь срабатывало.
Я котёнок в озере. Птенец, выброшенный из гнезда. Пассажир Титаника. Маленький беспризорник в толпе.

Силы закончились. Ну вот так, чтобы прям скакать и делать кучу всего, и быть весёленькой. Проспала полдня сегодня, не сделала большую часть задуманного. Вот такая я молодец.
Но к вечеру раздуплилась. Надеюсь, мне удастся не впасть в депрессию, а удержаться в норме.
А ещё я не заметила, как похудела. У меня нет весов, я ориентируюсь по джинсам. И они стали сидеть значительно свободней. И это не то что бы обеспокоило меня, но это не хороший знак. Ещё нехороший знак то, что после продолжительного дневного сна, я бы с удовольствием легла бы прямо сейчас, в восемь вечера.
Моя Надежда попросила лучше отслеживать своё состояние, и я начала. И как-то вот не утешительно совсем выходит.
Если бы я обходилась так с животным, меня бы считали очень плохим человеком. И я бы им и была. Но я не ощущаю, что делаю что-то не так. На эмоциональном уровне. На физическом я себя отвратительно чувствую, да, и я рационально понимаю, почему так, и почему и как это исправлять. Но не испытываю ни малейшего желания.
Так себе я человечек. С гнильцой, так сказать.
Что же, буду стараться вылезти. На рационализме. У меня когда-то уже получалось.

Всем привет, я Настя, я совершенно не переживаю из-за окончания отношений в шесть лет, просто не ем нормально уже несколько дней подряд и сегодня в любой момент времени у меня начинает кружиться голова от голода.
Я убрала все триггеры. А те, что попались на глаза, убрала снова. Пока я всё это не вижу - всё в порядке. Всё в порядке. Просто я перестала есть и начала курить. И мой мозг делает всё, чтобы отвлечь меня от того, что засело там где-то глубоко-глубоко. Включает либидо. Пытается заткнуть дыру в душе другим человеком. Хочет все на свете книжки и фильмы. Хочет напиться, хочет не принимать таблетки несколько дней, чтобы было хреново физически. Всё, чтобы не дать мне увидеть свою потерю.
Психика - удивительная штука. Всё это происходит от того, что я просто не знаю, как пережить ещё одну потерю. Их было столько, и я так и не научилась взаимодействовать с этим.
Я сейчас стараюсь сделать всё правильно. Продолжать пить таблетки, не хвататься за того самого другого человека (а хочется ну очень), соглашаться на работу, мыться, вспоминать про еду. И всё равно вместо того, чтобы есть, я пишу этот пост. Еда лежит рядом, но я не хочу есть.
И плакать не получается, чтобы как-то достучаться до себя. Снять маску хотя бы наедине с собой, но голова мне не даёт этого сделать. Голова включает механизмы защиты, чтобы я не полетела кукухой куда не надо. Может быть, все эти мои штуки наложились на гипоманию, и сейчас я начала отходить от неё. Или нет. Ничего нельзя сказать наверняка, когда де-факто последняя неделя моей жизни - это одна непрекращающаяся стрессовая ситуация. Да, много приятного, но это не исключает стресс. Я чешусь уже несколько дней тоже. Не сильно, но тем не менее. Моё бедное тело принимает на себя всё это дерьмище, которое должно быть эмоциональным.
Я надеюсь, мне удастся поесть, и потом я пойду спать. Спать точно получится, я засыпаю уже часа три.
Мне кажется, я будто наказываю себя за своё решение, за свой провал, за радость последних нескольких дней. Почему всё не может быть проще?

Травяной чай, витаминки и таблетки, Сурья Намаскар - и всё это в два часа дня. Потому что могу, и ещё потому, что решила, что сделать поздно лучше, чем не сделать вообще. Прогресс. Вероятно, сейчас ещё выйду на улицу. Мне совершенно не хочется, там довольно тоскливо. Но здесь ситуация, похожая на тренировки. На тренировку практически всегда идти как минимум лениво. Но на ней начинаешь кайфовать. Если не идёт адский дождь или снег, я в любом случае начинаю получать удовольствие, пока гуляю. Ну и вообще, постоянное сидение дома чревато унынием.
Пока у меня есть силы хоть как-то сопротивляться очередной серой мини-депрессивной полосе, я буду это делать. Я устала поддаваться. Может быть, скоро мне станет хуже, и я не смогу дальше с этим бороться. Тогда я напишу своему психиатру и спрошу, что делать. Вероятно, всё же повысить дозу таблеток, потому что схема в основном работает. Мне страшно снова упасть в эту безнадёгу и серость. Это не мрак. Мрак - это отчаяние, боль, рыдание. Мрак - это, в моём понимании, противоположность свету, всё ещё что-то осязаемое. И то, что я, в целом, уже научилась принимать в своей жизни. Потому что однажды мрак найдёт каждого, если ещё не. А вот серость - это тоска, это отсутствие и света, и мрака. Это будто ты мошка в янтаре. Только не так красиво. Или даже лучше - существо, замёрзшее во льду. Знаешь, почему это лучше? В теории после разморозки существо может продолжить жить, а вот мушка в янтаре - всё. Так вот - не хочу никуда (пальцы автоматически вывели "никогда") вмерзать, и барахтаюсь, как могу. Плыву к берегу, ищу спасительную соломинку, а лучше доску или целую лодку.
Опираюсь на знакомое, привычное, важное. Мыслю словами дорогих мне людей. И тех, кто когда-то был очень дорог. Все хорошие и важные слова остаются в жизни, и неважно, что произошло после с тем, кто их сказал.
Бесстрашная школьница, талантливая журналистка, писательница и даже художница. "Наш специалист, без которого мы как без рук, чудесная девушка Анастасия." Самая красивая на свете. Умная. Уникальная. Лучшая подруга. Хозяюшка. Та, кому хочется доверять с первого дня знакомства. Светлая, уютная, замечательная. Самый важный и любимый человек на всём белом свете.
Я правда всё это слышала, и это для меня очень важно. Важно помнить, что хорошие слова и поступки оставляют след не меньший, чем дурные. Они заживляют шрамы. Медленно, но верно. Я, по возможности, далю это с другими людьми. Говорить приятную правду совсем не сложно, но ужасно, просто неимоверно, важно.

Когда появляется минимальная опора на себя, когда есть ощущение, что хотя бы свою жизнь контролируешь, и что есть вещи, которые не отнимет никакой экономический кризис, и которые зависят только от твоего состояния и желания их делать, становится проще быть оптимистом.
Может быть, поэтому большинство знакомых мне спортсменов - профессиональных и любителей, по-настоящему творческих людей и настоящих интеллектуалов, а так же всяческих волонтёров такие лёгкие, и не то что бы прямо верят в светлое будущее, но будто бы ощущают в себе силы всё не слишком светлое как-то да преодолеть. Они знают, что всё равно смогут бегать по утрам или тягать если не удобные гантели, так баклашки с водой, или рисовать простыми карандашами на не белёной бумаге, и писать на ней свои мысли тоже. И что книжки обязательно останутся, как и другие умные люди, с которыми можно говорить и обсуждать важное. И помогать. Всегда, в любое время кому-то нужна помощь, и далеко не всегда деньгами или вообще чем-то сугубо материальным. Такие штуки - неплохие опоры.
Такие штуки делают жизнь лучше, понятней и более предсказуемой. Иногда мне стоит перечитывать Фрая всё же, потому что он является для меня источником вот этого понимания. "Небо сверху, земля снизу, менкалы с рогами". Солнце встаёт на востоке, по утрам я пью чай, перед сном глажу кошку. Тот самый пресловутый режим, который так сложно просто взять и установить - моя опора. Самое счастливое время моё было именно тогда, когда у меня был чёткий и понятный режим. А депрессия и упадок для меня лично характеризуются полным отсутствием этого самого режима. Когда ни чая по утрам, ни чистки зубов, ничего. Кроме того, что солнце встаёт на востоке.
Хоть бы всегда про это помнить.

До ужасного хочется добыть себе ещё кусочек детства. Мне моего совершенно не хватило. А некоторые знакомые считают, что у меня его почти не было, рановато пришлось взрослеть в том или ином смысле.
Слышала миф о том, что в детстве мир кажется большим, безграничным и волшебным. И ещё, что в детстве эмоции ярче. Когда я была маленькой, мир казался мне довольно понятным. Я быстро перестала задавать вопросы. всё вокруг было привычно, достаточно спокойно, без всплесков. Школа, там друзья и "недруги", русский и литература нравятся, а математика не очень. Дом простенький, на грани бедненького, зато есть сад, а в саду мои качели. С ранней весны и до поздней осени хотя бы раз в месяц родители собирают компанию друзей и жарят в саду шашлык. На майские мы ездим с палатками в лес на пару дней, там глубокое холодное озеро и самые красивые в мире сосны с берёзами. И дикая яблоня. Новый год у бабушек. Летом на месяц в деревню. В апреле в Нижний к бабуле на день рождения, в мае - к отцу в Сталь. Всё было очень просто лет до двенадцати. И я помню, что и в моменте мне было просто.
Наверное, всё пошло не очень хорошо для меня, когда меня стали посвящать в проблемы родителей. В финансовые, со здоровьем, с маминой беременностью. Во всех этих обстоятельствах меня не смогли оставить ребёнком. Не считали нужным, наверное. Ну а дальше одно на другое - и вот вместо ребёнка комок слёз, боли и переживаний, который разжимался редко, сложно и ненадолго. А потом - я. Взрослая.
На терапии я преимущественно оплакиваю своё детство. То, что его было так мало. То, что даже в таком относительно спокойном и хорошем моём времени были штуки, которые меня поломали. То, что его уже никогда не будет, в конце концов.

Вероятно, мои проблемы со сном всего лишь из-за того, что психиатры поголовно назначают один там хороший препарат на ночь. А если пить его на ночь, то он только спать мешает, а нихрена не хороший. Так что сдвину его на пораньше, и всё должно пойти на лад.
На психотерапии уже второй раз говорили про то, что я ощущаю себя неудобной. Мои чувства - неудобны. Меня трудно выдерживать. Меня слишком много или наоборот недостаточно. Лучше всего - исчезнуть, чтобы всем вмиг стало удобно без меня. Сегодня вот раскопали много про маму в этом отношении. И вроде я и так всё это знала. Но проговаривать это с профильным специалистом оказалось очень сложно.
Мама меня игнорировала, когда моё поведение ей не нравилось. Когда я плакала и закатывала истерики в три, семь или четырнадцать лет, мама просто оставляла меня одну "проораться". Когда я врала, когда я нарушала правила, которые она установила или делала что-то другое "не так", она говорила, что я очень сильно обидела её, и теперь она не будет со мной разговаривать. И правда не разговаривала, порой даже больше суток. Я точно помню, что лет до восьми это было, а дальше уже не помню. Но это было. Мама говорила "уже не больно ведь", когда я ударялась и плакала, и мне было больно.
Психотерапевтка (Надежда) говорит, что это всё говорит только о том, что мама меня не выдерживала, и дело тут не во мне, а в маминой способности выдерживать детей как таковых. Потому что все дети истерят и врут, вообще все. И на каждый случай есть свои правила "выдерживания". Все родители не идеальны, но дело ведь в том, что именно родитель делал большую часть времени. Моя мама игнорировала и убирала с глаз все мои неудобные чувства.
И я так делаю. Громко плачу только одна или когда всё уже капец как плохо и хуже некуда. И даже в этом случае менее интенсивно, чем одна. Сжимаюсь в комок, когда мне плохо, чтобы не тревожить никого. Отшучиваюсь. Рассказываю про свою злость тому, кто готов это послушать и поддержать меня, а не тому, на кого я злюсь. Довольно долго терплю что-то, чтобы не беспокоить человека, который беспокоит меня. Подозреваю, что и блоги веду столько лет по этой же причине. Сливаю боль, обиды, злость и всё остальное в "безопасное" место, где люди не читают это, если не хотят. Кажется, я действительно думаю, что меня вместе со всеми моими чувствами никто не может вывезти. В глубине души я просто уверена в этом.
Кроме психотерапии сегодня ещё был фотосет для рабочего аккаунта. Я решила сделать своей фишкой макаруны, давать их клиентам и клиенткам к чаю. И визуал профиля будет с ними связан тоже. Пытались сегодня, собственно, отснять меня с пироженками, с кофе, так и сяк. Есть сомнения, что получилось хорошо, погода нас не жалела, нужные кафе были закрыты, в ненужных ужасный свет. На паре фоток, которые я увидела, я выгляжу для себя максимально странной. Накрашенная потому что. Дома тоже было странно. Красивая, да, но странная. Потом красивая я смысла косметику, и всё ещё продолжила себе нравиться. После небольшой самооценочной ямы снова прихожу в форму. Смотрю в зеркало и вижу себя глазами любящих меня людей. И иногда забавляюсь, представляя, как моё лицо выглядит для них, когда эти люди без очков.
Моё зрение либо снова упало, либо случился какой-то спазм. В очках стала видеть меньше, чем раньше. И вообще меня всю зажало, всё болит по очереди.
Наверное, поэтому я и не думаю о ядерной войне. У меня так много дел. Надо лечиться, надо работать, надо убираться дома, гладить кошку, печь пироги (вчера два вкусных испекла), писать друзьям и подругам, читать книги, смотреть фильмы, следить за новостями, чтобы вовремя делать нужные штуки. Как я уже писала, ещё в самом начале, с минобороны мы ничего сделать не можем, а пуговицу - чисто теоретически - найти можем. Ядерная война неизбежна ровно так же, как неизбежна смерть. А смерть - такая же штука как существование бога. Я не могу ни доказать, ни опровергнуть, что бог есть, следовательно рациональней всего действовать, не принимая в расчёт его потенциальное существование. Я не знаю, умру я сегодня или через шестьдесят лет, но жить рациональней всего так, будто бы я проживу ещё все восемьдесят. А ядерная война... Что же, я не могу ни приблизить её, ни отдалить. И скрыться я тоже не смогу. Поэтому я буду жить так, будто бы её на моём веку не случится.
Такие дела.

Мне кажется, что я никогда не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас.
Новые таблетки и новые дозировки пока до конца не приживаются. Все дурные мысли и сложные эмоции усиливаются. Ранимость моя нынче вышла на новый уровень - события в мире и в личной жизни совершенно не хороши. Нигде я не чувствую себя умиротворённо и безопасно. Мне даже обнять некого.
Мои друзья разъехались, а кто не уехал, тот перестал полноценно со мной коммуницировать, потому что это очень тяжело. Я была на месте друга человека с депрессией, я понимаю. Мой любимый человек отстранился. Я вижу то же самое, что было четыре года назад, и даже восемь лет назад. Я не могу докричаться. Я вижу равнодушие и нежелание полноценно воспринимать мои проблемы. Желания как-то помочь в их решении. Разве может так себя вести человек, который любит меня, даже если ему очень тяжело тоже? Мне кажется, что нет. А если всё же где-то там есть чувства, то они, очевидно, нездоровые. Очень жаль.
Ещё очень жаль, что ему не хватает мужества всё признать, перестать врать мне и себе, и всё закончить. Летом шесть лет отношениям, мы многое вместе прошли, много вложили оба. В конце концов, привыкли друг к другу, к тому, что мы вообще есть. И ещё очень сложно говорить болезненные вещи человеку, который даже в душ ходит с трудом, а из дома выходит в основном только на приёмы к психотерапевту. Кажется, что молчание лучше, что оно причиняет меньше боли. Но это не так.
Я часами сижу в неуютной комнате и не выхожу даже чтобы взять еду, потому что я голодна, чтобы не видеть его, не испытывать на себе это отсутствие эмоций. Психотерапевтка считает, что отношение ко мне моего любимого человека - одна из причин, по которым мне сложно выбраться из депрессии. Наверное, это правда так.
Но мне не хватает сил сейчас это взять и закончить. Я понимаю, чем это обернётся в плане усилий. Я понимаю, что мне банально некуда идти. Я могу уйти с одной сумкой и кошкой в переноске, а вещи забрать позже, когда он будет на работе. Но мне просто некуда. Надо искать квартиру, а заранее это делать откровенно страшно. А люди, к которым можно было взять и прийти, уехали. Такое вот новое время, такая вот новая жизнь. В которой я просто жду, когда сил станет немного больше, чтобы решиться на большой и важный шаг. Чтобы жить дальше. Как-то. А как - я не имею ни малейшего понятия.