Поняла, что очень много стала писать про Иисуса, потому что без него мир перестал иметь какой-либо смысл. Новые заметки без его имени хочется удалить: они кажутся серыми и безжизненными.

И вот тут есть два пути: позволить себе быть искренней, либо забросить дневник, признав свою слабость. Все записи кажутся невзрачными. Я с трудом подбираю слова для описания своих переживаний из-за внутреннего барьера. Кажется, во мне всё-таки кем-то была табуирована тема веры.

Либо ломать лёд, либо уходить в краски и пытаться самовыразиться там.

Творческие всплески – это памятники моего постоянного узнавания Бога, моих отношений с ним.(?) Зачем это кому-то показывать? Это область глубоко личных переживаний. Ревную. Не хочу никому отдавать.

Майндвелл потихоньку перестаёт быть мне родным. Всё-таки уют – это в некоторой мере люди. А я здесь ни с кем не строю отношения, почти никого не читаю на постоянной основе, даже потеряла привычку по утрам читать эфир.

Дневник стал кельей. Смогу ли я делиться всем, что есть в сердце? Или лучше найти другие способы?

В конце концов, что нового я смогу написать? Все литературные темы уже подняты. Ни добавить, ни убавить. Разве что писательский слитый марафон показал, что внутри меня бездна невысказанности: копать и копать, писать и писать.

Нет, я ещё не исписалась.

А что если начать проходить терапию, только без психотерапевтов, психологов и душепопечителей?