Когда мне было шесть, моя мама поставила меня в угол. Я отлично помню это событие. "Постой, подумай о своём поведении".

Помню, как стояла за дверью покорно. Садиться запрещалось. Я ревела тихо и без перерыва. В моей голове разрывались кометы. Я пыталась понять, почему я провинилась, ведь все дети совершают ошибки, они не могут быть такими же совершенными, умелыми и ответственными, как взрослые.

Но больше всего я не понимала, почему мне нужно перестать вести себя так, как я хочу. Почему нельзя ответить взрослому взрывом эмоций. Почему им можно, а мне — нет.

Я не понимала, почему должна согласиться с наказанием. Почему надо чувствовать себя виноватой, когда делаешь что-то в соответствии с собой и своим характером.

Было горько и обидно ощущать, что тебя растоптали.

Но изо всех сил я пыталась понять, почему мама права. Я старалась это увидеть. Это был вызов для меня: смогу ли я встать на её сторону.

Я отчаянно боролась с мыслью, что она не права. Почему-то согласие с ней на тот момент значило для меня буквально отказ от того, кто я есть.

"Я живая, быстрая, подвижная, творческая и очень эмоциональная! У меня есть природное шило в природном месте! Почему мне всё время нужно вести себя тихо, не попадать под горячую руку, угадывать мысли и желания взрослых, быть послушной и незаметной?"

Я рыдала, потому что не могла согласиться с несправедливостью. Я понимала: если переступлю через свой характер, моя личность умрёт и на её место встанет картинка, которая будет всех устраивать, но в ней не будет жизни. Либо я буду удобной, либо придётся устроить бунт и вступить на путь нешуточного конфликта.

Уже тогда я уловила долгосрочную перспективу: если хоть один раз решить ситуацию с помощью бунта, придётся это делать постоянно, начнутся вечные ссоры, отношения с мамой испортятся. Да, я получу своё, но цена будет бесконечно неоправданной.

Я рыдала от безысходности. Мои руки опустились. Мне хотелось не рушить, а строить, но как правильно поступить, я не знала.

В какой-то момент, когда отчаяние достигло апогея, а в голове не осталось ни одной мысли, я будто услышала слово "смирение". Оно неожиданным образом чётко сформировалось внутри.

Я удивилась тому, как мысль пришла, но за идею ухватилась и стала размышлять. Если действительно пойти этим путём, насколько это будет опасно? Перед глазами снова будто открылась долгосрочная перспектива: "Да, тебе будет казаться, что ты носишь картинку вместо лица, ты почти умрёшь, но я восстановлю тебя, защищу тебя. Ты будешь чувствовать себя ненастоящей лишь до времени. Ничего не бойся."

Это был первый раз, когда Бог говорил через ощущения очень чётко и понятно.

Сейчас я думаю, почему Бог так сказал, почему он обрек меня на этот шаг. Разве он мог так поступить? Было ли это бессердечно?

Несмотря на сомнения, я также чувствую и знаю, что это был путь, которого не ожидал дьявол. Он не ожидал, что я оклемаюсь, пройду через огонь и воду. Он не ожидал, что я не сдамся, пройду по волнам через ураган и останусь жива.

На каком бы тёмном дне я не находилась, Господь хранил и вёл. Он не невидимый. Он слишком близкий.

P. S. Можно было бы озаглавить эту запись фразой "Мой первый раз", но это был бы кликбейт.