Надписи с частично потухших вывесок больше похожи на расплывчатые неправильные тексты из снов, чем то, что снится мне. Слова не обретают адекватных очертаний даже со знакомыми от и до буквами, идут точками и тире выгоревшей подсветки, но во снах все вывески на месте, только не горят. Обычно на улицах в тёмное время суток темно по-настоящему. Впрочем, читаемые вывески тоже не всегда кажутся разумными, чаще - довольно смешными. Почти каждый день я хожу мимо сочетания из слова "страхование" и бегущей строки про опарыша и мотыль.
Сегодня снилось поле боя в обычных дворах многоэтажек, и все люди на нем лежали без рук, как изувеченные Венеры, из ран в плечах торчали только грубые обломки кости, а весь асфальт напитался пролитой кровью. Между умирающими ходил единственный действительно живой человек, когда-то притворившийся врачом и сейчас не знающий, что нужно делать. Одному он прижег раны зажигалкой, но в ней быстро кончился газ. Среди всех людей, уже потерявших способность понимать происходящее, он разыскал единственного в сознании и сел рядом с ним. Рассказал ему, что на самом деле не врач и надеется, что скоро придёт помощь, потому что он ничем не может помочь, хотя, наверно, помощь тоже не смогла бы, если не привезут фуру донорской крови. Рассказывая это, он играл с надколотым суставом из локтя, а потом из ошмётков кости собрал на земле силуэты рук своего собеседника, ободряюще улыбавшегося сквозь слёзы. Были и другие сны: о временных петлях, отважных подвигах в борьбе с собственными семьями, а ещё большой бассейн с полкой растений, над которым на втором этаже располагался каток, из-за которого потолок покрывался инеем.
Я утром думал о том, что мне почти перестал сниться я сам, что ночью, если я всё-таки сплю, в моей голове просто крутят кино. Остался ли я внутри себя или постепенно растворяюсь, чтобы никогда уже не быть?

Снег в свете фонаря похож на блестки, что сыпятся за шиворот прохожим. Снег лежит, хотя его старательно счищают с тротуаров, скребя лопатой, иногда я слышу этот звук сквозь музыку в наушниках или слой собственных мыслей. Мне не нравятся снежные зимы, хотя я могу подмечать, что выглядит это местами красиво. Мне, правда, гораздо больше нравится серость и сухость, когда погода не мешает широкими шагами пересекать улицу и зачастую одёргивать так и не застёгнутую куртку.
У меня в руках развалились ножницы на две части, когда я срезал этикетку. Первый щелчок - звон лезвий, второй - их нежелание оставаться вместе. Может и не просто так я заказывал новые ножницы в приступе желания наполнить квартиру ещё большим количеством хлама. Жду их приезд, чтобы одни закинуть в ящик, откуда я вытаскиваю то инструменты, то документы, а вторые подвешу где-нибудь в саду и может наберусь смелости/энтузиазма/глупости подрезать фикус кинки. У моих растений нет имён, но я говорю, что фикус кинки зовут Джо, и некоторые смеются над этой шуткой.
Дэви продолжает воровать мои растения из горшков, я продолжаю на неё ругаться, а мои соседи, наверно, уже нервно вздрагивают, когда я повышаю голос в наших прекрасных стенах, в которые не забить гвоздь, но сквозь которые всё слышно. Вчера Дэви утащила один из пересаженных мною бананов, а сегодня просто валяется на полу и смотрит на меня выжидающе. Она знает, что я буду ругаться, если она продолжит вмешиваться в мой сад, но не всегда это её останавливает. Короткую память называют рыбьей, и у моей кошки именно она.

В выходные играл в Cube Escape Collection - сборник из нескольких относительно небольших игр, тесно связанных между собой и с другими частями истории Rusty Lake. Мы всё ещё так или иначе расследуем смерть Лоры Вандербум, путешествуем по воспоминаниям и попадаем на Ржавое озеро.
В Сезонах мы находимся дома у Лоры, перемещаемся по временам года, выжимаем сок из грибов и цветов, переводим часы и наблюдаем за причудами цикла жизни.
На Озере нас ждёт расслабляющая рыбалка на магниты и плесень, где можно выловить труп с яблоками, креветочку и много чего другого. А так ли расслабляет эта самая рыбалка, как пишут на буклетах?..
Арль - это комната Ван Гога, где мы будем рисовать, пить абсент и отрежем себе ухо, чтобы отправиться в путешествие по нему же.
В Коробке Харви сидит, собственно, сам попугай Харви, но очень хочет выбраться. Мы будем играть музыку на расчёске, слушать голубку, играть в домино и в конце концов всё равно столкнёмся с испорченной душой, не любящей светящихся насекомых.
В Деле 23 нас встретит уже мёртвая Лора Вандербум, а мы будем собирать зацепки о произошедшем. Звонок, совершённый нами на Ржавое озеро, мы услышим позже по другую сторону трубки. Увы, детектив Вандермер, но место уже занято.
Мельница предлагает нам кормить старуху и просить её вязать вещи из её остриженных волос, высматривать коды в окнах, отвечать на звонки странных детективов Вандермеров, наблюдать за старыми знакомыми и затопить подвал, чтобы удобнее рыбачить, ведь рыбалка - это святое.
День Рождения детектива - очень грустный праздник. В торте оказывается иголка от проигрывателя, все флажки в доме висят криво, подарок странный до невозможности, а потом на праздник приходит Мистер Кролик... И это перестаёт быть праздником вовсе. Конечно, есть способ всё исправить, но душевную травму это полноценно не излечит. Ещё и кошка в комнате насрала, когда мы скормили ей рыбу, пойманную мышеловкой.
Театр - это не совсем театр, а очень даже бар, в котором мы вместо бармена спаиваем бедолагу, с которым рассталась Лора Вандербум. Можно и нужно поиграть на пианино, приготовить множество вариаций коктейля, поучаствовать в нескольких актах театральной пьесы, но всё равно занавес закроется, оставив нас... Просто оставив.
В Пещере предстоит готовить загадочный (или не очень) эликсир, листать книжку с семейными древами наших героев, наблюдать за своими и чужими метаморфозами, а после бороздить дно в поисках воспоминаний. Рыбалка тоже входит в комплект, как и поджидающие нас испорченные души. И кто проложил все эти лифты для детектива?..
Хочу отметить, что со знанием других игр местами, конечно, повествование намного понятнее. Например головоломка с семейным древом явно отсылает к Корням, где мы играли за каждого члена этой несколько безумной семейки. К тому же будет куда понятнее, кто такая Лора Вандербум, почему всё завязано вокруг неё, и почему детектив Вандермер оказался во всё это втянут по самые уши. Эти головоломки сложны не только процессом непосредственно отгадывания, но и соотнесением событий историй, что произошли, происходят или только произойдут. Мне нравится этот мир, пронизанный загадками, мистикой и погоней за чем-то неуловимым, что вопреки всяким ожиданиям можно подержать в руках.

А сегодня я раскладывал бумажки, смотрел в окно на заснеженный вокзал, пил горячий шоколад и ощущал себя таким уставшим, что заранее не хотел нового дня, в который устану ещё сильнее, хотя казалось бы дальше некуда (всегда есть). Завтра много разных дел, а в том офисе вечный хаос, в эпицентре которого я неминуемо оказываюсь. Не то чтобы я этого хочу. Не то чтобы у меня есть выбор (или устраивающие меня его вариации). Когда-нибудь я разгребу работу, скорее всего лишь с помощью чуда, но пока и так терпимо. В конце концов в других офисах я просто копаюсь в белых листах с чёрными буквами, реагируя только на забавные фамилии.
В мыслях всё ещё начинает спонтанно играть музыка, в которую я вслушиваюсь, и если задуматься слишком сильно, то кажется, что мне и не нужны наушники, в которых я предпочитаю проводить время. К ночи игла внутреннего проигрывателя соскочит с пластинки, наступит тишина. Увы, она не привлекает внимание снов.
Не хочется даже хотеть чего-то хотеть.

Целлулоидная плёнка с наклейкой STUMM!, что значит «Тихий» или, вероятно, «Немой». Йерник Кроссе — имя режиссёра, подписанное дрожащим почерком.
Из проектора слышен шум плёнки, и на стене появляется кадр за кадром. Фильм повествует о безрассудном ученике, желающем углубиться в запретные знания. Он нанял танцовщицу, чтобы заманить Мёртвых назад в этот мир через порок на его коже. Это вымысел, однако здесь подробно изложено Действие заходящего Солнца...
В фильме учтена каждая мелочь обряда. Вот порок мира, влияние, покрытое сияющей краской. Вот танцовщица задаёт непреодолимый ритм. Вот ученик читает Действие — а вот затуманенные мертвецы проходят через порок, чтобы его сожрать! В конце показано, как за происходящим наблюдает танцовщица. Неужели всё это — её замысел?