Главная добродетель - не бухать, как выразился работодатель.
Работа - дно шахты социального лифта, где обычно лежат ключи, которыми больше ничего не отпереть: замки заменены. Отсюда нет выхода. Дальше либо в мусор, либо на переплавку в адскую кузню.
А бухал он, чтобы не чувствовать тяжести креста на плечах. Свинцовое небо ложилось на перекладины окна. То ли Иисус, то ли Атлас.
Работодатель требовал осознанно пройти через Ад, он же хотел...
Понимаешь, - как-то сказал он мне, - когда реальность напоминает бэд-трип, а ты чист, что-то внутри ломается, нарушается вселенская логика, наступает когнитивный диссонанс. И надо это исправить. Уравновесить.
И он бухал.
С работы не увольняли: отсутствие желающих и мало-мальский опыт брали своё. Начальство по-апостольски журило, но в конце концов снисходительно прощало.
Умер он в овраге. Свалился бухим по зиме, навсегда вмерзнув нелепой фигурой в мою память.
Что сказать-то хотел, спросил он меня как-то. Я как раз предвосхищал весну, вслух закрашивая окружающий контур пейзажа.
Это уже неважно, дружище.