Вчера сделал то, что должен был очень давно, но продолжал откладывать как не особо важное - удалил зуб мудрости. Если удаления верхних годами ранее занимали всего по полчаса, то тут уложились в полтора только потому, что меня оперировали в шесть рук. Виновника этого торжества мне подарили в конце экзекуции, и даже частично спиленный он всё ещё выглядит мощно, и очень похож на крюк - именно так он упёрся в тройничный нерв и решил расти в другую сторону, потому что дальше у меня лицо кончилось. Спасибо, впрочем, что зуб оказался достаточно мудр, чтобы его это смутило в принципе.
Всё прошло несколько легче, чем я ожидал, за что спасибо хирургу - он поставил сразу четыре карпулы. Обезболиваться очень больно... На четвёртой меня подкинуло от резкой боли, прострелившей в кончик языка - весьма неожиданное напоминание о том, куда выходит тройничный нерв. Собственно язык-то и болел периодически, словно я облизывал кактус. Сверление зуба таки ударило вибрацией в тройничный, и я периодически заламывал брови и недовольно мычал, напоминая, где именно чувствительность не отключило - очень глубоко почти в суставе боль недовольно трепетала крыльями. Впрочем, зуб извлекли без проблем, и к счастью этот крючок не обломился, а то пришлось бы прямо так ехать в челюстно-лицевую хирургию и вынимать осколки. Несколько раз, правда, мне становилось дурно, но я быстро приходил в себя. К моменту наложения швов чувствительность вернулась, что порадовало хирурга, а вот меня - не очень, потому что чувствовать иглу я совершенно не хотел. Нет, это не больно, но достаточно неприятно, чтобы я считал стежки и чувствовал, когда обрезают нити.
По пути домой начали тяжелеть веки, а боль - разрастаться. Сначала заболело под языком, потом - в глубине сустава, а сейчас вдобавок мне очень больно глотать. Отёк очень большой, хоть я и держу выданный мне хладагент по расписанию, и нерв явно недоволен происходящим. Самое неприятное в том, что мне настолько больно глотать, что я аж по струнке вытягиваюсь, когда решаюсь это сделать. Организм в свою очередь выделает тем больше слюны, чем больнее тройничному нерву и мне, значит сглатываю я чаще, значит мне ещё больнее... Спасибо, дорогой, я знал о твоей ко мне неприязни ещё из бессонницы.

До этого успел получить свой загранник, который необычайно быстро сделали - меньше, чем за месяц, хотя я получал его в другом регионе. Когда я пришёл за ним и увидел реальную дату выдачи, то ещё больше подивился оперативности - он аж от 13 января. Теперь даже можно путешествовать, если границы опять не схлопнутся, как и моё финансовое благополучие. К морю, конечно, хочется, но не настолько сильно, чтобы наслаждаться курортами необъятной.
Ещё я наконец-то сварил дома подобие рамена, хотя странно его так называть... По крайней мере потому, что в прошлой жизни бульон для него должен был стать холодцом, но не справился с задачей, за что был сослан ко мне из родительского дома. На вкус, кстати, вышло хорошо и сытно, местами даже симпатично, хотя мне не повезло с варкой яиц (я даже не помню, варил ли их когда-то до этого?..) - очищались плохо и выглядели в итоге чуть менее симпатично.Тем не менее я с удовольствием питался этим неделю, а теперь могу только вспоминатЬ, потому что даже таблетку в рот пропихнуть сложно, а ел я последний раз ровно сутки назад.

В офисе, кстати, очень много случаев заболевания, и не все из них корона. Например, есть человек с отрицательным тестом и полной потерей голоса, как было со мной (та же напасть в итоге передалась матушке и её мужчине), а есть именно коронованные, и у нас почти все либо на карантине, либо на самоизоляции в связи с контактом. В среду прямо на моих глазах расклеилась начальница, и от её теста будет зависеть не на изоляции ли теперь я. Меня всё ещё не особо пугает перспектива пройти коронацию, но как минимум сейчас цеплять заразу крайне нежелательно. Я вообще планирую из дома не выходить до следующего визита к хирургу, благо работать предстоит из дома. Конечно, хотелось и погулять в выходные, и увидеться с кем-нибудь, но... Если честно, в нынешнем состоянии я хочу угрюмо сидеть дома, играть в игры и опасливо коситься на йогурт, предпочитая ему обезболивающее.

Если обойтись без спойлеров, но всё же поделиться радостью, то я прошёл Sunless Sea! Конечно, способов завершить жизнь там полно, и самый банальный - утонуть, но я завершил амбицию с бессмертием. Довольно большой и интересный квест, и пока я к нему шёл успел купить самое дорогое судно, понемногу проконтактировать со всеми фракциями, почти накопить ресурсы на песнь моря, получить все три песни утопцев, десять лет не заходить в порт Лондона, много с кем подружиться... А квест хранителя из Вендербайта, как и дирижабль, я так и не закончил. Концовка, кстати, не такая интересная, как сам процесс, и перед ней опять-таки имеет смысл продать всё, что продаётся, и потратить все секреты. Вообще там ещё очень много контента, но я изучил почти всё (не считая деталей некоторых концовок), и на этом пока успокоюсь. В конце концов у меня ещё другие игры есть, да та же Sunless Skies.
На фоне разговора о настолке по Симулятору культиста оформил кусочек для перевода. Даже в выжатом и сонном состоянии первые выводы - надо начинать не с этого места, и сначала взять руководство по игре и карту, а потом уже остальное. Печатать это всё ужасно утомительно, но попутно я читал вслух - очень давно не практиковал язык. Я разрываюсь между мыслью написать разработчикам за материалами и принять обязательства (если пойдут навстречу), или тратить кучу времени, зато отвечать исключительно перед собой и редкими любопытными людьми, знающими, что я планирую осилить перевод. Второй сценарий предпочтительнее, потому что я невероятно ленив.

Мне снова снилось, что все возвращаются в школу, только на этот раз обошлось без мерзкой математики - мне наоборот приснился английский, который шёл легко и весело, и преподаватели из университета, включая куратора в качестве классной руководительницы. Со мной за партой сидела одна из близняшек, и я не сразу вспомнил, что это не из-за того, что они всегда учились в разных группах в студенчестве, а потому, что вторую нашли повешенной. Вскоре она со мной робко, но заговорила, и я подумал, что мог бы стать достаточно близким приятелем, чтобы спросить наконец-то о той истории со смертью сестры. Впрочем, сон совершенно не об этом - вот на руки всем надевают часы, и только меня эта участь минует, потому что отвлекшаяся куратор забывает обо мне, а на мой руке и так болтается цепочка с карманными часами, обмотанная трижды вокруг запястья. Потом идёт сам английский, и во сне я, кажется, разговариваю на нём таки лучше, чем в жизни, может потому, что вообще не думаю о самой возможности ошибиться. После - обед, и я выхожу из импровизированного класса в офисной высотке к ресторанчикам. За панорамными окнами снуют люди, где-то рядом работают родители многих из нас, да и сами мы тоже, а на фоновом радио вместо музыки звучат пропагандистские новости про соблюдение режима и хорошее образование для всех. Мне приходит смс с неизвестного номера, и едва я успеваю дочитать куда мне подойти, звонят - рассказывают про часы-отслеживающие устройства, про то, что эти школы нужны только чтобы заполнять даже рабочее время чем-то, что помешает свободно думать, про готовящийся набег на одну из главных башен-трансляторов, и меня приглашают присоединиться - я отвечаю согласием. Обед подходит к концу, но я спускаюсь всё ниже к станции метро, когда мне звонит Друже, встреченный по пути, и раньше в таких снах я бы остался поговорить, понаблюдать за реакцией, но сейчас сообщаю, что просто появились дела, и прошло слишком много времени порознь, чтобы я собирался ими делиться с кем-то из бывшего окружения, но он может занять моё место в классе рядом с живой сестрой, и я с удовольствием выслушаю рассказ, если он сможет его добыть, а в ответ поделюсь своим. Когда я сбрасываю вызов не дожидаясь ответной реплики, срабатывает пожарная сирена, но я уже миную турникеты и бегом успеваю вскочить в отходящий состав, потому что дальше они поедут без остановки. Почти все в вагоне не носят часы и копаются в телефоне, читая длинные смски, и тут не возбраняется засунуть любопытный нос в чужой экран и познакомиться. Я разматываю цепочку на запястье и бросаю свои обыкновенные часы в форточку, попадаю, кажется, в провод - тоннель освещает короткая голубая вспышка. Всё равно мне вряд ли пригодятся часы. Я вообще не знаю, что будет дальше, и темнота тоннеля сменятся моими открывшимися глазами.

Всё это время в наушниках поют The World/Inferno Friendship Society об обезоруживающих улыбках, прелестных анархистах и двойной жизни, Will Wood (иногда со своими Tapeworms) - о снах и кошмарах, смерти доктора Саншайна и различных выкрутасах психики, а This Way to the Egress - о путях домой и не только, выборе лучшего из худшего и чуме. Мне всегда было комфортнее с музыкой, хоть за делами я и предпочитаю гробовую тишину. Значит ли это, что большую часть времени я ничем и не занят?

В этом видении у моей раны семь ответвлений, у каждого из которых тоже по семь ответвлений, а у каждого из тех семи — по семь голов. Тот, кому шрамы служат оружием, отсекает головы одну за другой, и передает их святой Агнессе, которая ждет со свечой в руках. Каждая отсеченная голова удваивает мою боль.