Ложность. До сих пор не знаю, почему это меня занимает больше, чем что-либо ещё. Попробую разобраться. Для этого предположим, что я веду диалог.

— Доброго времени суток, Эндрю.
— Привет, Марк.

Оппонент появился. Нужно вложить в него идею. Пусть он будет... Например... Хм, сложно придумать что-то, что бы коррелировало с моим жизненным опытом, но как-то противостояло моим идеям. Ну допустим, он будет выступать против сна как явления.

— Слушай, я слышал, ты всё ещё продолжаешь это делать... Зачем? Есть ведь медицинские и научные способы обходиться без сна.
— Ты снова об этом? Спать — это нормально. Сон не требует лечения.
— Но ты послушай! Во сне ты проводишь добрую половину жизни. Зачем тебе прозябать в забвении столь долгое время?
— Эндрю. Я понимаю, что ты изменился и хочешь мне добра, но позволь мне оставить в себе что-то от старого меня.
— Но это же контрпродуктивно для саморазвития. Ты просто превратишься в машину с настроенным таймером.
— И что? Раньше ведь как-то жили люди.
— Марк... Ты неисправим.

Теперь, для того чтобы подтолкнуть Эндрю к нужной мне теме, введём какое-то внешнее обстоятельство. Пусть мы сидим в кафе и до того сделали заказ: молочный улун, раф и два чизкейка с карамелью. И вот этот нехитрый заказ уже доставляет милая девушка с очевиднейше натянутой улыбкой.

— Ваш заказ.

Она ставит на стол два напитка, затем отходит за десертом.

— Эндрю, вот ты задумывался, зачем человеку нужна ложь?
— А кто не задумывался?
— И к чему ты пришёл?
— Я считаю, что ложь мы изобрели как механизм защиты, чтобы уберечь себя от гнева соплеменников в древние времена. А случилось это как раз в момент зарождения творчества. Понятия не имею, в какую эпоху, но когда-то очень давно.
— И так и не разучились...
— Ну а зачем? Помимо вреда, ложь несёт и пользу. К примеру, она неплохо развивает фантазию.
— Ну да, мало сказать что-то, чего на самом деле нет. Нужно, чтобы в это поверили.
— Именно! Тебе нужно понимать контекст. Понимать обстоятельства. Понимать собеседника. Да, соврать может каждый, но убедительно врать — мало кто.
— На этом даже построили целую военную науку. Эх...
— Ой, да не вздыхай ты. Насилие — отдельная тема для разговора, и я бы...

В этот момент официантка принесла наши чизкейки. Девушка, на сей раз не успевшая надеть обходительную улыбку, поставила перед нами тарелки и, погрузившись в свои мысли, степенно удалилась.

— Спасибо... — бросил Эндрю ей в след.
— Итого мы имеем: насилие, переплетающееся с враньём. Ужасно.
— Как есть.
— И почему это так меня беспокоит?
— Да понятия не имею. Расслабился бы да посмотрел в окно. Мы не так уж плохо и живём, знаешь ли.
— А что за окном? Стальные шпили зеркальных городов? А что за ними? Ложь и насилие, такие же, как и раньше.
— Нет, ну не скажи... Как раньше, уже не будет.
— Это ещё почему?
— Да потому что мы изменились.
— И как же мы изменились?

До того обернувшийся посмотреть в окно, я оборачиваюсь к Эндрю, но не нахожу его не придуманного мной лица.

— Мы стали бессмертными, — говорит Генри и отпивает свой чай.

Я просыпаюсь в своей постели с колотящимся сердцем. Ощущения такие, будто и не спал вовсе. Отключаю будильник, который должен был прозвенеть через пару минут, и пытаюсь отдышаться.

— Мы стали бессмертными, — проносится у меня в мыслях.

Хотелось бы. Но до этого ещё несколько недель. А пока нужно заняться приготовлением завтрака и решением тестов. Наступил новый день в городе без зеркал.