Как это идеально совпадает, что март - самый болезненный и чахлый месяц предшествует Пасхе, символическому и природному воскрешению. Заболеть в это время кажется чем-то большим, чем обычная неурядица по здоровью.
Ну, что дети, начнем наше упражнения по выздоровлению. На этот раз осознанно.
Я так плохо выгляжу, что сейчас могу только прогуливаться по монастырям. Здесь не смотрят на внешность, а дух дышит, где хочет. Силы мало-помалу прибавляются, как световой день после равноденствия.
Мы с мартом гуляем вместе. Совсем скоро природа начнет приводить себя в порядок, сначала написала - в подарок, хочу оставить эту опечатку, уж очень она милая получилась.
Монастырь в марте напоминает лечебницу из “Волшебной горы” Томаса Манна. Вокруг вялотекущая реконструкция, что-то сияет новизной, а кое-где еще отвращает своим видом похужлый снег. Я чувствую себя аккурат посередине.
На душе спокойно, не нужно спешить никуда.
Брожу в храме счастливым ребёнком, который зашёл в гости просто так, без особого повода, просто проведать.
Вглядываюсь в иконы, мне в детстве нравилось срисовывать к себе в альбом тёмные лики святых.
Я почему-то называла это молитвой. Возможно, все слова, которые приходили в процессе рисования, так или иначе были обращены к небесам. То есть слово явленное и не явленное, но что важнее - мной самой и придуманное, не взятое в закрепленном своём виде. Голос ребёнка, долгий взгляд, любовь-любовь. Разве умеем мы испытывать что-то ещё, кроме одной кромешной любви, в это время?
Это потом свет приглушается опытом, но не должен истлеть, иначе после марта не случится настоящей весны.
У Арсения Тарковского, кажется, в каком-то стихотворении было упоминание, что апрель похож на фрески, на росписи в храме. По цветам так точно подобраны слова.
Каждый шаг в моем размышлении радует пробуждающейся красотой, эхом счастья.
Хорошо просыпаться от суеты, это как испить воды спасения из глубокой скважины тишины. Даже не знала, насколько мне нужна была эта пауза конца марта. Во благо всё, как и всегда, как и должно быть.