Я становлюсь злее и равнодушнее. Как взрослые в детских книжках. Не потому что судьба суровая, просто любила Горьковское днище. Я учусь терпению и пониманию, у того и другого равнодушие – оборотная сторона медали. Но как говорили великие – это все, конечно, не точно, это все – где-то ниже.

Я учусь мыслить здраво и тихо, не судить – ибо не судим будешь. Смотреть в глаза отражению – знать, что лучше уже не будет. Нет ни света в конце туннеля, ни конечной автобусной остановки, есть путь – по заветам Будды, есть мы – и всегда пребудем.

Не молюсь и не осуждаю. Работы, забот по горло. Мне ближе к коже бронь в ресторане, чем революция, надо же, Боже. Агрессивнее защищаю границы, рявкаю, как положено – другому в России не сбыться, по-другому мы не научены.

Я отрицаю синдром отличницы, привыкаю переводить конфликт в шутку. Мне некогда терять время на баттлы и терки, время – деньги, нетворкинг дороже.

Саркофаг мой под пирамидой Маслоу – сокровищницы его бесценны. Но мне некогда к ним обращаться, у меня ретроспектива и синхронизация, опаздывать тут негоже. Добрый день, убогие рожи.

Я становлюсь тоньше, иссекаюсь городской пылью. Бесстрастно смотрю на искусство, изучаю законы Элизиума. Мне кажется, я их выучила. Но это, как обычно, не точно, и, вполне вероятно, не очень прилично.