Осенью нападают простуда и желание смотреть По ту сторону изгороди. К сожалению, я не сопротивляюсь обоим, а потому провожу выходные под аккомпанемент дождя за окном с чашкой малиновой звёздочки в руках. Мне очень нравятся названия красителей в этих порошках, на этот раз у меня "красный очаровательный". В голубой икеевской чашке выглядит довольно фиолетово.

Большую часть осени состояние было подавленным, как картошка, из которой готовят пюре. На самом деле я всё ещё очень жёсткий и безразличный, но всё моё внутреннее напряжение решило сконцентрироваться в больной шее, так что теперь я пью ещё больше таблеток и очень придирчиво выбираю позу, в которой буду плохо спать. У меня лежит пачка травяных разогревающих пластырей, и в последние дни я клею на ночь ещё и их. Синяков на мне столько, будто я ночами хожу в бойцовский клуб, а головная боль начала расползаться на зубы. В конце концов я банально подцепил простуду, к которой это всё и вело. Расстройства сна со мной всегда, и по утрам я стабильно мёртв и опаздываю. Впрочем, я всё равно не оставляю мысль дойти уже до сомнолога, если смогу одолеть жуткого дракона, его стерегущего - свою страховую. Сейчас из пюрешки я окреп обратно до варёной картошки, медленно зеленеющей под кожурой и обрастающей слоем грязи. Как в Алисе в Зазеркалье.
Мне приехали купленные в порыве увлечения минералами образцы, они очень красивые и такие неживые, что тепло разливается по грудной клетке, когда я на них их смотрю. Я всегда питал до смешного романтические чувства к абсолютно неживым предметам, не имя в голове, однако, абсолютно ничего связанного с любовью "любовной". Например, я искренне привязан к целой полке своих полосатых кофт или коробкам с лего, и вообще, красота - в глазах смотрящего. У меня красивые глаза, тёмные. Когда-то учительница литературы сказала нам с соседом по парте, что такие глаза у самых мрачных, но романтичных людей. Мы оба писали стихи, и не знаю как он сейчас, а я свои предпочитаю никогда более не перечитывать. Впрочем, так как из сети я их не удалил это значит лишь то, что мне так и не стало мучительно стыдно.

Снился музей в другой реальности, работники которого не осознают, что оказались в ином измерении. Встретив посетителей-призраков они вывешивают объявление, согласно которому намерены подтвердить завтра законы физики, а в этот день - математики. Чем дело заканчивается я не узнаю, прикованный к другим героям. Они попадают в этот мир, расковыряв парадоксальные родинки и нарывы на пальцах, но знают, что это способ путешествий, и что обратно их могут вернуть сутки с заживляющей мазью. Они гуляют по главной площади, живут в отеле для таких вот путешественников, и вроде бы это обычный город, если бы все здания не парили хаотично в пустоте, как и сама брусчатка на площади. Всё кажется светлым, словно пространство само по себе излучает свет. Позднее мне снится набережная в сумерках, к которой я еду на позднем автобусе, и всю дорогу маленькая девочка оскорбляет внешний вид окружающих людей, но все присутствующие знают, что она умрёт как только выйдет с мамой на своей остановке, и каждый готов её убить, сделав пророчество самосбывающимся. На набережной открыли новый бессмысленный памятник, у которого все фотографируются в разных позах и рассказывают ведущему, почему выбрали именно такую. Парень изображает нечто совсем странное, неестественно выгнув руки, и рассказывает всем горожанам, что когда-то давно ещё маленьким мальчиком вернулся домой, и именно так торчали руки его мёртвого старшего брата из-за каминной задвижки, отрезанные пробравшимся в дом маньяком. Я вижу его воспоминания с кровавыми следами и выпавшим позже расчленённым телом.
Мне снились сны синего цвета про водопады с лигроином, пустые рамки на стенах и пыльные полки в совершенно пустом архиве. Снились бабочки, чёрное небо и облупившаяся краска. В других снах детально воспроизведённая еда и отсутствие лиц даже у тех, кого я должен бы помнить. Много воды - дождь, лужи, реки, озёра, наводнения. Снились несуществующая кофейня, офисные лифты с зеркалами, какая-то пустая болтовня и шкафы, заставленные странными оккультными штучками, которые я то и дело снимал с полок, так что помню текстуру камней и стекла, как переливаются в колбах растворы и как пылит в закрытой банке порошок цвета побитой морозом травы.

В офисе я теперь самый страшный человек и вместе с тем иногда самый желанный, а всё потому, что отвечаю за воинский учёт. Сам я, к счастью, с армией окажусь связан в самую последнюю очередь, поэтому дела волнуют меня прежде всего как рабочие моменты. Указания как всегда расплывчаты и не совсем обязательны, так что мы как слепые котята тычемся в разные стороны в поисках ответов. Вот вроде бы банкам можно будет бронировать сотрудников, а вроде бы список должностей ещё не спустили в комиссии, а без него делать нечего. Или вот вроде бы есть рекомендация не предоставлять отпуск, а вроде бы трудовой кодекс никто не менял, да и вообще - может, человек в Москве отдыхать собрался, почему мы должны препятствовать? Часть сотрудников покинула страну, другая вроде как не против мобилизоваться, если "очень надо", остальные не определились. Я не отношусь к этому никак. Если честно, меня как в феврале не накрыло, так и сейчас мне глубоко безразлично. У апатии есть очень большой плюс - она делает меня безразличным даже к самому себе, позволяя оставаться совершенно спокойным, хотя умом я прекрасно понимаю, что вокруг всё очень плохо. Просто меня это не тревожит никак.
Вообще я успел побывать на мини-корпоративе, пройти аудит от начальницы, завершить несколько бессмысленных обучений, резко подтянуть знания в области специального учёта военнообязанных, разодрать руку доставая документы из ящика для их уничтожения, выпить неприличное количество кофе и стать постоянным арендатором оранжевого зонта, потому что никак не куплю собственный. Дни толкаются бездумной гурьбой, как люди в метро, мы в офисе вяло работаем, в основном перекладывая бумаги и занимаясь увольнениями. Кстати, на Киевской похоже помыли плафоны, и теперь она кажется непривычно светлой.

Я купил себе юкку, как давно хотел, а ещё новую кожаную куртку и ботинки, потому что старые умерли. Единственные новости, кроме кадровых, которые я реально читаю, пишет нейросеть. Банану дома совсем плохо, даже отсаженным деткам, и это в отличие от происходящего вокруг ещё способно меня огорчать. Как и смерть ssd - он ушёл в режим глухой обороны, так что мне нужен новый, но я решил заодно обновить компьютер в целом. Кто знает, когда я вообще смогу это теперь сделать и смогу ли. Расстройства сна воруют силы сильнее обычного, и я едва встаю по утрам, но сегодня после таблеток на удивление отдохнул. Впрочем, я всегда очень дурной, когда немного температурю - с организма станется забыть, что он врубает головную боль на любые попытки почувствовать себя живым.
Хочется заниматься творчеством, гулять по серым улицам с побитой дождём листвой, слушать музыку и пить кофе. Настроение - Вирт.

Дьякон читает Книгу святого Респикия: «Бронза создает форму, но труд выпадает на долю сердца. Голод показывает алую чашу, а болезнь — снег. Лампада знает, но Мотылек понимает. Меч же, что являет себя рано или поздно — сам себе ответ».