Такое непривычное ощущение, когда медленно просыпаешься, понимая, что для субботнего утра ещё чертовски рано, но чувствуешь себя... Не выспавшимся, конечно, но отдохнувшим. Я даже не помню, когда в последний раз находил в себе столько энергии и умиротворения, чтобы через пару часов не вернуться к мысли, что мои расстройства сна - источник всех остальных расстройств.
Кофе этим утром кажется особенно вкусным и уютным. За окном во всю идёт дождь, а из огромной чашки пахнет апельсиновой цедрой, мускатным орехом и кленовым сиропом с ореховой ноткой. Для полноты картины у меня есть неприлично вкусная "коровка", мягкая и тягучая.

Во вторник я спонтанно обновил резюме на hh и начал ковровую бомбардировку откликами на вакансии. Банк, где я сижу, близится к своему закрытию, тогда как моя начальница близится к родам и отказывается покидать работу отпуска ради, хотя является оружием массового психологического поражения. Моя коллега постоянно злится из-за неё, я смотрю на это сквозь пальцы, но всё-таки начал поиски нового офиса. К пятнице я накидал 47 откликов, получил 6 звонков потенциальных работодателей, посетил одно собеседование, ещё одно провёл онлайн, на следующей неделе у меня ещё два и, вероятно, будет больше. У меня никогда не было тиндера, но, думаю, просмотр hh чем-то схож - то придирчиво выбираешь и отсекаешь за одно "не то" слово, то без разбору принимаешь всё, планируя разобраться уже на стадии взаимности выбора. В любом случае я желаю себе удачи на этом поприще, и несмотря на то, что менять работу всё же волнительно, думаю, я готов уволиться. А по собеседованиям ходить мне и вовсе нравится, потому как я не забываю от нервов кто я и зачем пришёл, спокойно со всеми общаюсь и при поисках работы самая настоящая душка. И вообще дар красноречия у меня сильнее синдрома самозванца.

Я ем такое количество таблеток, что в принципе могу игнорировать какой-нибудь приём пищи, если бы и так этого не делал. Не сказать, что мои мышцы осознают, что их что-то там лечит, но по крайней мере чувствую я себя и правда лучше. В рамках обселодвания страховая согласовала мне даже ношение холтера и смад, так что сутки я ходил увитый проводами похлеще террориста-смертника, и сквозь кофту даже угрожающе мигал красным датчик. Спать с этим всем вестимо неудобно, и я бы расстроился, если бы и так не прводил ночи по большей части наполовину бодрствуя. В среднем мой пульс и правда оказался чаще, чем у среднестатистического человека - около 98 ударов в минуту. Я этого совсем не замечаю, и для чистоты эксперимента я записывал во сколько пью кофе, но вестимо никакой реакции на кофеин не последовало. Никаких остановок сердца, никакой аномальной тахикардии или реакции на кофеин, даже в заключении написано, что измерения произведены в спокойном состоянии в ночное время, что отметает какую-нибудь тревожность от бесплодных попыток уснуть. Скучно. По итогам мне нарисовали небольшую сердечную недостаточность и аритмию, но я пока не узнавал чем это чревато и чревато ли. Зато у меня внезапно никакого дефицита витаминов несмотря на то, что я питаюсь всякой хернёй и периодически вообще забываю поесть.

Снилось, что газоны поливают кровью, а за забором, на котором я сижу, начинается пустыня с постройками в центре. Это, вероятно, другая сторона города, в котором на окраине у песка стоит больница, ибо вид на замок в песке тот же, но с другого ракурса. В остальном, впрочем, сон кажется достаточно обыденной рутиной с палящим солнцем, старыми знакомыми, чайным домиком (и да, там пахнет личи), уютными разговорами. Лично меня при этом не смущает люстра из отрубленных рук, держащих в скрюченных пальцах лампочки.
В самой первой части сна сидят молодые мужчина и женщина в этих старых креслах, и чем больше писем они читают и бросают в камин, тем старее становятся, и обстановка ветшает вместе с ними. Чуть позже в комнату ворвутся ловцы воспоминаний, но тела рассыплются в прах, как только откроется дверь, и огонь в камине обернётся остывшими углями. И так во многих зданиях: люди избавляются от памяти, проживая жизнь в ускоренной перемотке, пока их не настигнут ловцы, и окраины города омертвели. Когда мне снюсь я сам, то я спорю с продавщицей касательно того, что она не может продать мне две баночки по 200 грамм, потому что из них она набирает всё в большую, а обратно - нельзя. Краем сознания я думаю, что вообще-то сыр с мятой мне покажется довольно невкусным, в то время как другая мысль обращена к запертой подсобке, откуда вырывается облачко дыма, похожее на споры дождевика, но я-то знаю, что это прах. Написание жалобы интересует меня больше. Впрочем, сон сменятся - вот я уже в аэропорту хожу меж разных магазинов, чётко осознавая, что мы здесь заперты вместе с такими же пассажирами, но уже никуда не улетим, потому что надвигающаяся взрывная волна скоро разворотит самолёты, но само здание, быть может, ещё устоит, и в его глубинах можно укрыться. Вся эта напряжённая атмосфера не слишком сочетается с дорогими магазинчиками в зоне вылета, которые не начали грабить только потому, что никому уже не нужно их содержимое. Прежде чем проснутся я чувствую лёгкую встряску и тепло - в реальности Дэви плашмя упала мне на грудь и попыталась уснуть.

Матушка предложила сходить в театр, нашла билеты со скидкой. Я нахожу чертовски милым то, что она спросила, не хочет ли к нам присоединиться контроверсия. Вообще для моей семьи это абсолютная норма, когда куда-то приглашают друзей, и я знаю интересы друзей матушки, а она - моих, потому что мы много общаемся, но я настолько часто вижу чрезвычайно прохладные отношения с родителями, что безумно ценю крупицы искренней внимательности. Меня любят, слушают и принимают таким, какой я есть, вместе с людьми, которых я считаю близкими. Это ли не прекрасно?
Контроверсия, кстати, заезжала на этой неделе в гости, и мы ели роллы и чумились с нейросеткой. Кто бы мог подумать, что мы захотим убить вечер на генерацию... нотариусов. Серьёзно, мы пропали как только я предложил вбить этот запрос, а до кучи налоги (их нейросеть видит цветками). Дальше только калейдоскоп картинок и гомерический хохот.

Я досмотрел Гравити Фолз, словил себе очередной приступ теперь-это-моя-идея-фикс и купил себе игрушечного Билла, какое-то время всерьёз предполагая после шутливых разговоров повесить его в наручниках над диваном аккурат на фоне оккультной растяжки. Если так подумать, мои увлечения всегда обретают немного пущающие черты, но мне нравится. Я себе вообще многое позволяю, хотя сейчас пытаюсь заставить себя перестать тратить деньги, войдя во вкус. Конечно, покупка моти и острой лапши не способна проесть дыру в моём бюджете, но только потому, что бюджета уже и не остаётся. Гора таблеток стоит не копейки, как и некоторые другие расходники, а ещё мне хочется вкусной еды, потому что это один из моих немногих капризов. Жить аскетично, не тратя денег вовсе, я умею, только какой в этой жизни смысл? Я не хотел бы лишать себя желаний, которых у меня и так кошка наплакала.
Не знаю, что сложнее - перестать игнорировать существование зонта или понять, зачем я вообще его завёл, если продолжаю ходить под дождём даже не застегнув куртку. Впрочем, может, осенние ливни научат меня пользоваться этой неведомой мне доселе штукой.

В прошлые выходные я ездил в лес. В такую погоду он особенно мрачный и серый, и даже мне первое время было в нём зябко, я обнимал себя руками в попытках согреться в сырости. Тепло пришло быстро, грибов было не много, и по большей части я просто фотографировал, потому что люблю это дело. Для готовки, конечно, тоже набрал, и с удовольствием нажарил белых и подберёзовиков, не поленившись у последних отковырять невкусную губку от шляпок, ведь зачем страдать, если можно не страдать? Когда сам себе готовишь, то обретаешь полную власть над блюдом, и никто не покрошит тебе в картошку с грибами лук, который ты в этом виде терпеть не можешь, даже если он "мелкий и ты не заметишь".
С грибами у меня связаны исключительно хорошие воспоминания о том, как дед несёт меня мелкого по лесу на плечах, а там красивые сыроежки и подосиновики. Или как я нарезаю с ножом по ведьминым кругам фиолетовых рядовок, будучи старше. В конце концов я просто люблю смотреть на мухоморы, потому что в детстве мечтал увидеть их яркими как на картинках, но долгое время не встречал. Внутренний ребёнок не устаёт радоваться им даже годы спустя.

Почти готово. На коньке крыши надо мной сгрудились голуби. Закат ожидает, затаив дыхание.
Картина — не дверь. Эти Часы ушли. Даже их эхо стихло. Но я поминаю их. Тот, у которого нельзя уже ничего взять, тот, кого нельзя обмануть, кто зовёт всех мёртвых по именам — тот, кого работа может удовлетворить.