Она была для меня как Бейли для Ленни, как Ингрид для Бритт-Мари. Моя белая Пеночка.
Моё родное сердце, моя лучшая подруга, которую я потеряла, когда мне было пятнадцать. Единственная, кто меня замечала, кто признавала, что я есть.

И когда она переживала страшнейшие вещи в одиночку, я не смогла ответить ей хотя бы капелькой любви, силы и веры.

Мне пришлось уйти в свою собственную пустыню, долину смертной тени, чтобы там наконец-то обрести себя, разобравшись со страхом одиночества. На это ушло восемь лет.

Сейчас у нас до сих пор нет контакта. Бог сохраняет дружбу, бережно не давая пеплу разлететься. Он ведь соломинки надломленной не переломит и льна курящегося не угасит.

Но близости сейчас нет. Доверия нет. С двух сторон есть только вера, что никто не поможет пройти настоящий ад, никто не выдержит чужих страданий и надо идти свою дорогу самостоятельно. Не надо ни с кем ничего делить.

Я бы хотела быть рядом. Но

Дела больше ничего не доказывают. Делами уже не оплатить ту потребность Пеночки в друге, которая была раньше. Мне не завоевать доверия. И бросать взаимоотношения я тоже не хочу. Они мне дороги. Я и в вечности от них не отступлюсь. Потому что не на себя надеюсь.

Есть один нематериальный подарок, который я попросила у Бога. И только он может его сохранить в проявленном состоянии. Мне даже веры не хватает, что такое может существовать.

Я хочу увидеть чудо. Воскрешение. Дыхание, превращающее пепел в новую, нетленную жизнь тогда, когда все потеряли надежду.