Возвращение блудное, как говорят, но у меня всегда есть повод.

Сколько раз говорила себе — фиксируй все воспоминания, не откладывай, потом нарастет, как снежный ком, и будет уже не к месту. Но я ведь не слушаю никого, причем себя — особенно. Получай, расписывайся, времени теперь много. Теперь реальная жизнь не отнимет вечера и выходные на радости и чувства. Теперь снова предоставлена сама себе.

С воскресенья прибываю в сильнейшем стрессе, который обязан выпасть в депрессию примерно тогда же, когда наконец выпадет снег. Погодя называть причины, расскажу о своей премерзкой способности: как только я испытываю сильную негативную эмоцию, мой организм запускает процесс самоуничтожения. Смешно звучит, но вкупе с моей любовью саму себя наказывать из раза в раз получаем сильнейшее разрушение.

С воскресенья на понедельник просто провела ночь, как в тумане. Сначала затряслись руки, после этого появился судорожный плач, ноги совсем не держали, два раза от нервов прополоскало (а я только избавилась от привычки обниматься со своим белым другом), шумело в ушах. Ровно половину ночи просидела у дверного коврика, умоляюще смотря на дверь, остальную половину — у окна, вываливаясь из него наполовину при любом, похожем на автомобиль, звуке, в попытке увидеть знакомый силуэт. Оба мероприятия успехом не увенчались, и я, все это время еще и держащая в руке телефон с открытым диалогом в телеграме, так и уснула, не выпуская его из рук.

Парад унижения какой-то, просто суицид здравого смысла. Тошно писать и вспоминать.

В понедельник плакала, плакала, плакала, обнимаясь со своим телефоном. Напишет-напишет-напишет? Позвонит-позвонит-позвонит?

Шел второй день, как моим рационом был исключительно кофе. Тут уже сработала совокупность «от нервов тошнит, не могу и крошки проглотить» и моего любимого «да и не нужна тебе эта еда, страдай уж на все полномочия». К вечеру силы иссякли окончательно, а голова вспомнила, что где-то на полке валяется всеми забытый наобум выписанный мне деревенским врачом антипсихотик-нейролептик. Почитала показания. Вроде и поможет, вроде и не должен. Выпила сразу две таблетки, взяла ноутбук, села работать. Голова была ватная, но цифры считались, отчеты заполнялись, что-то да делалось. Потом даже немного стало легче, и я даже запустила на телефоне геншин, чтобы сюжетная арка заставила меня виртуально побегать.

Снова насиловала чужие глаза в диалоге огромными полотнами текста. Вообще-то я просто не умею и не хочу в данной ситуации изъясняться кратко или вовсе игнорировать. Я буду писать, подбирать слова, чтобы как можно точнее доносить мысли. Я несу за свою речь и намерения ответственность, и хотя бы за это я переживать не буду. Даже если в итоге они будут висеть непрочитанными, пока получатель горит обидным «в сети».

Уснула мертвецким сном, таким, что до 15 часов сегодняшнего дня (вторника) не могла работать, просыпалась, делала срочное мелкое поручение, и снова падала в болезненный, тягучий и тяжелый сон. Проспала из-за этого еженедельное собрание аккаунтов, еле открестилась рассеянностью и забывчивостью. С таким же трудом доработала и только к вечеру пришла в себя. Я только сейчас начинаю вспоминать, почему все прошлые попытки пропить этот чертов курс были мною брошены, причем так давно, что годовой рецепт на них истек уже месяца три как.

Снова плакала, пока стояла в обжигающем душе, пока наносила очищающую маску, пока ее смывала и наносила тканевую (завтра день офиса, в который помимо всего еще участвую в съемках), пока заваривала лимоны в кипятке. Взвесилась — с субботы потеряла примерно два килограмма, и теперь я слегка за 48 кило чистой грусти. Еще немного таких взвешиваний и кофейных рационов, и я войду во вкус, и мой рецидив РПП со мной.

«Нам нужно поставить точку», «я не могу тебе дать того, что ты хочешь и что тебе нужно», «дело не в тебе, дело во мне» и «ресурса у меня нет на это» превратили меня в свою собственную тень, которая только и может, что талдычить полотнами «мне всего хватает» и «это просто тяжелый период, я понимаю, я готова и хочу быть рядом», что остаются без ответа.

В этой тишине слышу только треск своего сердца и грохот собственного самообвинения.