Приняла идиотское решение пропасть со всех радаров и дать жизни течь, потому что мусоливание произошедших событий (с самой собой в том числе) загоняла меня в воронку травмы и гоняло в ней по кругу, по бесконечному кругу самоедства. Я ограничила все свои нерабочие социальные контакты, я пошла к психологу, я игнорировала людей, я перестала заниматься чем-либо, что отнимает мою энергию.

И все это, блять, ничерта мне не помогло.

Зато я смакую свой новый любимый термин «радикальное принятие» и возвращаюсь в жизнь. Потому что я учусь принимать ее такой, какая она мне досталась.

Для полноты существования дневника мне придется откатиться в своем рассказе на полтора месяца назад, и после 17 ноября я нормально так столовой ложкой говна поела. Не жалею себя, просто факт констатирую. 19 ноября, не помню, днем — получаю сообщение в духе «я тебя не люблю — тебе нужно это принять, чтобы тебе было легче, я тебя заблокирую». У меня в моменте не то взрывается голова, не то падает челюсть, но реакция одна: злость от несправедливости. Я тут места себе не нахожу, потому что за человека переживаю, а меня блокируют. Что ж, вообще-то, как выяснилось позже, со стороны могло показаться, что я зацикленная созависимая невротичка, а не сопереживающая заботливая партнерша.

Но волну моего праведного гнева я выносить просто не могу и вот это мало чем напоминающее нормальное, адекватное и взрослое решение в виде блокировки меня доводит до трясучки: я просто пишу наполненное злостью сообщение уже в ВК, что, мол, если тебе даже поддержка не нужна, то хватит бегать и игнорировать, возьми уже один раз себя в руки, разойдись по-человечески, объяснись, расставь все точки, прояви уважение к прошлому — звони/приходи, меня другой вариант уже не устроит. Получаю еще пару ответов в духе «ну, что мне еще сделать, я все сказал», но меня это уже не берет, и я настаиваю на обсуждении глаза в глаза.

Которого не случается, потому что в полночь звонит мой телефон, а я к этому времени сижу уже в начищенной от нервов квартире, свежайшая, как майская роза, и не выпускающая из нервных рук курилку. Написавшая на обрывке листа целый ряд вопросов, раз я такая дотошная и взывающая к справедливости расставания.

И диалог проходит... Нормально. Никто не плачет (удивительно, и я это о себе, конечно), и я даже пользуюсь своим этим позорным листком, ничего радикально нового, конечно, кроме «в данный момент я больше не вывожу и не хочу» я не слышу, зато высказываю все, что хотела высказать. Про почему не говорил раньше, почему ошарашил внезапно, а были ли чувства вообще, да и еще, наверное, что-то — мой мозг имеет свойство стирать вот такие эпизоды. Я правда не помню контекста. Помню, что как будто принимаю исход, как будто мне становится ясно, что я разбиваю лбом закрытую наглухо дверь. Естественно, куда без каких-то поисков компромиссов (это вообще моя любимая деятельность — перебрать все возможные варианты, как доктор Стрендж в войне бесконечности), но ничего в общем-то успеха не имеет.

И я замечаю какой-то бесячий и отвлекающий шум на фоне.

Что, говорю, ты там копошишь? Немного бесит.

— Я мою плиту.
— Ты переехал?...
— Да. Буквально пару дней назад.

И разговор, который должен был закончиться к чертям собачьим, растягивается в супер-неформальное русло еще часа на полтора. Про переезд, про то, что это совсем рядом со мной, про мое язвительное-поздравительное «ох, оказывается, проблемы не бывают вечными, правда?», про работу и коллег, про хиханьки и хаханьки, и заканчиваются... Моими слезами на прощании. Я так крепко держалась, но в конце начала просто заливать слезами все доступные мне пространства. Я ныла и говорила, что мне обидно, жалко, что это несправедливо. Я плакала и говорила, что мне было так хорошо и я не хочу ничего терять. Т. заметно подрасстроился и пытался меня успокоить, но ничего не выходило. Я говорила ему бросить трубку, но он отвечал, что не может, пока я плачу.

— Хочешь, приезжай в гости. Будешь моим первым гостем
— В три часа в ночь на понедельник?
— Ну, а чего нет
— Но я плачу и не могу остановиться
— Приезжай и разберемся

И я, просто взяв и наплевав на все разумные доводы и обстоятельства, беру такси и сажусь. Осознаем мы тупость этого действия примерно в одно время, когда я смотрю на время на экране телефона, а в этот минут мне еще и приходит сообщение «А ты уже выехала, да?». Неловко получилось, наверное.

По прибытию нам еще более неловко, мы как дети, которых насильно знакомят мамы. Неловко осматриваем квартиру. Неловко говорим ни о чем. Неловко ложимся в кровать, потому что время к утру, и я говорю, что я могу уехать домой, а не ночевать здесь, но в итоге вроде как остаюсь. Спрашиваю — а говорить-то будем? Говорим уже не с таким энтузиазмом, как по телефону, и с налетом безысходной неотвратимой усталости. «Не вижу перспектив». «Нет чувств».

Казалось бы, ситуация явно из категории «лучше бы ее не было», но тут, как и по телефону, тема сменяется за мгновение и мы смотрим мои фотографии на телефоне. Ну, точнее, мои-наши, и какие-то видеоролики, какие-то даже из пересылок друг-другу, лежим в тесноте, смеемся, это уже явный флирт.

После которого веселый настрой слетает с него, как сдуваемый ветром, и он засыпает, отвернувшись. Я же не могу сомкнуть глаз ни на секунду до его будильника в 8 утра. Я не шевелюсь и не дышу, проживая состояние какой-то молчаливой паники с отчаянием. У меня будто режет изнутри в легких и сдавливается в сердце, и я пишу что-то в заметки. Ни разу их не перечитывала. Сейчас гляну, что писала.

Ужас, лучше бы не открывала. Я всегда хорошо могла описывать боль, в этом мне равных нет.