Моим планам на отпуск вообще не суждено было сбыться, пускай их особо и не было. Я не купил билеты в театр, не добрался до любимой кофейни, не написал ни строчки и устал ещё сильнее, чем за весь год. На самом деле это грустная история без хорошего финала, растянувшаяся до конца ноября. Вы можете воздержаться от прочтения, если хотите светлого, доброго и вечного. История совсем не о том.

Весь свой отпуск я буквально провёл в ветклинике с кошкой, перезнакомился со всем персоналом, научился проверять и использовать венозный катетер, ещё сильнее вник в нюансы анатомии и анализов, а также заглянул в лицо осознанию, что моей кошке осталось недолго, предположительно - до конца ноября. Но это сейчас легко так загадывать, зная финал истории, а тогда прогнозы были расплывчаты, состояние - отвратительно, и впервые за очень долгое время что-то выжало из меня слёзы. Когда сидел с ней в стационаре и слушал о всех прогнозах и рисках, я, сдавленно всхлипнув, всё же сказал, что нахожу сложную терапию нецелесообразной несмотря на бескрайнюю любовь к своему лучшему другу. Подумать только, я прожил с ней больше половины жизни - ей было 13, а мне - 23. Было. Я забрал её домой через несколько дней, делал уколы, бегал по всем аптекам в округе в поисках лекарств и потом вышел на работу, каждое утро с замиранием сердца покидая квартиру и с ещё большими колебаниями в неё возвращаясь, потому что моя кошка превратилась в кота Шрёдингера: я не знал, жива ли она, пока не открою дверь. Не так мучительно само знание, что она умирает, как мучительно ожидание внезапного момента. Но, конечно, я всё равно смог почувствовать, когда "всё", и в тот вечер красуется заметка, что, наверно, он станет последним. Я долго спрашивал врачей, стоит ли мне её усыплять, но совместными усилиями мы пришли к выводу, что раз нет явной боли - пусть просто доживает своё. Больше всего я боялся не того, что она погибнет, а того, что меня не будет рядом, и даже моя матушка не понимала откуда во мне это рвение смотреть в глаза смерти, а не тихо и спокойно переждать в стороне, в то время как я просто не понимал, как это - оставить её одну в такой момент, не быть рядом и не показывать, что я до сих пор очень её люблю. Предположительно кошка скончалась от лимфомы, и как у всех онкобольных животных перед смертью у неё случилась агония. Это был поздний вечер вторника, она уже не могла подняться, и я переложил её к себе в постель. Сейчас я понимаю, что после тех двух креветок, что она съела чисто чтобы меня не огорчать, она не спала, а потеряла сознание. Два часа я смотрел на её судороги и слушал хрипы, понимая, что она ещё жива, но уже не со мной, и меня пугало не это, а беспомощность - я не мог ни прекратить это, ни ускорить, и не знал, сколько она может провести вот так. Несмотря на то, что я ни разу до этого не видел смерть вживую, я очень многое о ней знаю, так что легко размечал смену состояний. Она не издала никакого тяжёлого вздоха, только тело ненадолго расслабилось. В этот момент мои пальцы лежали на её рёбрах, и я не то чтобы не чувствовал больше сердечного ритма - вообще ничего не чувствовал. Я был дома один с ней, а кошки умирают довольно жутко - с оскалом и открытыми глазами. Сам убрать её в коробку я уже не смог, пришлось звонить семье. У меня не получилось ни разрыдаться, ни сделать ещё что-нибудь странное, я разве что очень много разговаривал, пытаясь выразить то, что так и не смог ощутить. Раньше я думал, что мне будет так же мучительно больно, как когда мне впервые разбили сердце, но... Я не ощутил ничего. Совсем. Конечно, мне её будет не хватать, я очень любил её, но я переживал лишь тогда, когда она была жива, да и то последнюю неделю заметно отлегло. Наверно, я пережил её смерть ещё при её жизни, так что она помогла мне с этим справиться. Я похоронил её в среду вечером в месте, куда вернусь лишь весной - хочу рассыпать там все уже не нужные мне семена цветов на память. В чём-то я красиво сентиментален.
Все те дни ожидания я был очень мрачен, а в день её смерти с лёгким весельем наблюдал, в какой ужас приходят мои коллеги, всеми силами старающиеся меня утешить и ничем не задеть от того, что я травлю о смерти чёрные шутки и пусто, но искренне над ними смеюсь. Мы все обменялись историям о своих питомцах, и я видел слёзы в их глазах, но у меня их вызвать не получилось. когда я говорил, что почти ничего не чувствую и очень давно не плачу даже над чем-то для себя важным, я именно это имел в виду: я могу попереживать пару часов или дней, а потом щёлкает выключатель, и я возвращаюсь в состояние апатии. Мне попросту всё равно. Сердце не ёкает ни когда я смотрю на чужих питомцев, ни когда я возвращаюсь в пустую квартиру, ни когда ко мне никто не приходит смешно и неудобно улечься на плечо. Я, кажется, даже толком не скучаю и с любовью листаю фотографии, не испытывая при этом негатива. Мне не является во снах её агония, мне вообще давно не снятся кошмары. Быть может, я и сам давно не живу. Это только первое время было тяжело говорит, что она умирает, а потом я вещал об этом легко и с улыбкой. Конечно, я много об этом думаю, разбирая ситуацию по полочкам и укладывая воспоминания ровным слоем по полкам в сознании. Но это не больше, чем самый обычный день.

Я благодарен всем людям, которые любезно были моими свободными ушами, когда я находился в стадии принятия неизбежного, а сейчас просто живу, как жил. Где-то между этим всем успел переехать на новую квартиру аж на два дома ближе к работе, до сих пор не распаковал вещи и даже не собираюсь этого делать. Завтра вот хочу добраться до любимой парфюмерной, да и вообще начать выходить из дома и делать то, чего не смог в отпуск и после него - отдыхать. Подумываю о том, когда заведу нового друга, а я заведу - мне все вокруг говорят, что ужасно и страшно их терять, не понимают, как я смог пробыть с кошкой всю её агонию, а я ничего такого не чувствую и просто думаю, что те тринадцать лет вместе стоили этого конца. Моё сердце можно разбивать сколько угодно раз, со мной ничего не будет - я просто переживу (быть может и потому, что никакого сердца у меня на самом деле нет, как поговаривают). В моих воспоминаниях всегда тихо, спокойно и хорошо.