Меня разбивает на куски. Снова и снова, и потом ещё раз или тысячу раз. Когда-нибудь я перестану плакать, вспоминая Ваню. Бабушка перестала плакать, вспоминая свою первую любовь, которая погибла, когда бабуле было девятнадцать. Значит, я тоже перестану. Просто нужно время. Очень много времени.
И пиздец, и пиздец, и пиздец.
Я просто не вижу этому конца. Влюбляюсь я проще, чем дружусь, вот в чём сложность. Друзья - это сложнее. Друзья - это база. Их и так очень-очень мало в той степени близости и понимания, что мне нужна. По пальцам одной руки считаются люди, которые вызывали мысль"ты меня не понимаешь" не более пары раз. За всю жизнь, по пальцам одной руки. И останутся свободные пальцы. И двух людей рядом нет, и, очевидно, никогда не будет. Одного - абсолютно точно, второй - с огромной, просто космических масштабов вероятностью.
Я опять забываю делать вдохи и выдохи.
Внутри дыра, больше, чем я. Внутри желание не пережить никого из дорогих мне людей. Очень эгоистичное желание, я в курсе. Не умножать эту боль, не возводить её в степень. Уйти в том моменте, когда все живы, относительно здоровы и относительно счастливы. Почти все.
Друзья родителей до сих пор помнят тех, кто умер молодым. Помнят, поминают, вспоминают и в обычной своей повседневности. Спустя двадцать и тридцать лет. Плакать, может, и перестану, а вот забыть не смогу. Не смогу забыть этот грёбаный чай с семью ложками сахара, доктора Пеппера и красный мальборо.
Меня уже саму тошнит от этих текстов. И от себя тошнит тоже. Но я ничего не могу с этим поделать. Только жить, как умею. Только вот так, с текстами, со слезами и воем.