Что же, самое время вновь излить поток слов, вынеся их "на поля".

Не понятно, что давит сильнее - четыре зелёных стены или две соседние кровати. Сложно назвать личным пространством поверхность тумбочки и 40 сантиметров до соседней кровати.

В полном смысле я осознал фразу "дом лечит" именно здесь. Несомненно, родные стены не заменят медицинский надзор и процедуры, но в психологическом плане это далеко не так.

Соседство со смертью и периодические случайные встречи с ней постепенно высасывают силы. И через три недели тоска по дому достигает своего пика, а организм ищет спасение во сне и целительной аппатии.

Когда я был маленьким
Часто меня в наказание ставили в угол
И там, со временем, так я завёл в темноте
Много маленьких, странных друзей.

Осень для меня всегда была тяжелой порой. Вместе с последними листьями с деревьев, ветер срывал и мое психическое равновесие.

Моя тревожность обвивается вокруг горла и душит по ночам. Не знаю, считается ли за панические атаки страх сойти с ума?
Спасает что мы с И. вместе. Как бы она не сомневалась в себе, только она сейчас максимально эффективно выдергивает меня из трясины, в которую я порой спускаюсь. Но там много сомнений вокруг себя. Чем больше я разбираюсь в себе, тем больше я осознаю проблем на чердаке.

Я развалил все свои социальные связи. В 26 довольно сложно заводить новые тесные знакомства. Попытка довериться человеку бьет по рукам, если оказывается, что другому человеку это не нужно.

Мой лучший друг стала любовью моей жизни, мой старый друг давно живет собственной жизнью, в которой мне почти нет места. А больше никого и не осталось. Все новые связи - обрываются. Все сложнее и сложнее довериться кому-то.

И от того, что у меня никого не осталось, я пытаюсь спасаться в любви И. ко мне, тем самым, временами душа и ее своей потребностью во внимании.

Видимо, придется искать нового психотерапевта. Надеюсь, в этот раз, обойдется без колес.

5 дней. Ещё 5 дней мы разлучены 5 часами разницы во времени и 5000 км между нами.

Я безумно переживаю за неё. Оставшись одни, нас обоих откатило в прежнее состояние, что было до того, как мы стали вместе. И если у меня достаточно сил сражаться до вылета 8го числа, то мне страшно за ее состояние.

Нам надо продержаться ещё 5 дней до новой жизни.

И хоть врядтли ты это увидишь, я обещаю тебе, что сделаю все в моих силах, чтобы ты была счастлива. Сделаю все возможное, чтобы твои страхи и тревоги больше не могли те тебе навредить.

Иногда я ощущаю себя другим человеком. Будто старый я умер тогда, зимой 2019-2020, умер во сне, когда молился о смерти.

Иначе как объяснить ту разницу, между мной сейчас и в прошлом? Кроме как чудом это не назвать: я лежал сутками в кровати, не желая что-либо делать, не мылся неделями, сжирал тонны еды, чтобы хоть как-то утолить пустоту внутри, что сжирала меня по ночам.

А сейчас я счастлив. Я хочу жить.

Да, всё это из-за одного человека. Человека, что единственная тащила меня, единственная, кто всегда верила в меня. Человека, что стал мне больше чем лучшим другом.

Но плохо ли это? Психология может сказать что да, но мне, честно говоря, наплевать.

На ум приходят строчки Пирокинезиса:
"И пусть это наивно, и я могу и один быть, но без тебя там
Всё одинаково, стала безвкусной сахарная вата."

Впервые в жизни меня любят больше, чем просто мужчину.

Любят, как любят родных.
Хочу свернуться на ее груди, и, закрыв глаза, отдаться ее рукам, что гладят меня.
Впервые, хочу доверить кому-то свою душу, зная что она в надежных руках.

Она просила меня ничего не обещать ей. Но мечтать мне никто не запретит, даже я сам.
И там, я хочу разделить с ней жизнь. Хотел еще тогда, когда мы были друзьями, когда мы оба были в браках за другими людьми.

Просто теперь, мы куда обрели больше, чем просто дружба на растоянии.

Меня переполняет злоба и раздражение.

Почему именно мои родственники являются катализатором моей тревоги и расшатанной психики? Почему они просто не могут принять мои выборы, без попыток научить меня, как правильно жить.

Давным давно я услышал фразу о том, что "Стоит ли слушать советы о жизни от таксиста, если он до сих пор таксист". Мой отец - алкоголик, который не может уходить в запой из-за возраста и здоровья, моя мать - само воплощение депрессивной гиперопеки.

Меня всё раздражает. Раздражает обесценивание моих выборов, обесценивание моих решений. Раздражают манипуляции со словами "ну ты уедешь, и нам незачем будет жить", "ты нас не слушаешь и значит нам скоро не о чем будет разговаривать", и т.д.

Я понимаю, что они хотят "как лучше", но благими намерениями выстлана дорога в ад. Вырвавшись из оков созависимости и вечно культивируемого круга чувства вины, я не хочу обратно в это вовращаться.

Но больше всего меня бесит, что вся эта риторика бьет по моей более-менее устоявшейся психике. Беспричинная тревога, усилиние фобий, искажение воспрития - со всем этим снова приходится бороться.

Чувствую, что та неделя, пока я буду собирать вещи для переезда, станет для меня небольшим локальным пиздецом.

Погода такого типа никогда не сулила ничего хорошего: рваные облака изрыгали всплески дождя, время от времени обнажая ночное небо.

Это была уже вторая сигарета - первая ушла почти не заметно. Помешав кубики льда в стакане, я оперся на подоконник, уставившись куда-то вдаль: то ли на верхние дома, то ли на ветки яблони, что растет у подъезда.

В сердце сжималась обида, обиваясь вокруг аорты. Слишком уж для многих, последнее время, я становился врагом. Слишком уж для многих я становился злодеем.

Мне не привыкать. Но хоть я и готовился к тому, что ее мать не примет меня, была некая обида, что меня обвинили во всем, что сейчас происходило в ее жизни. Это выглядело так, будто я какое-то зло. Или же я сам так себе придумал?

Было достаточно сложно понять правду, за это я не любил Голос обиды - он искажал истину. Единственное, что я знал наверняка - между нами ничего не изменилось. Да, будет сложнее чем могло быть, но ничего, прорвемся.

Я... Мы что-нибудь обязательно придумаем.