каждый первый майский тёплый дождь, который пахнет ненавистными цветами, он встречает с такими же ненавистными, въевшимися в каждую клетку тела, в каждый атом – строчками в голове, с таким же отвратительным до тошноты и комка в горле – этим человеком в подкорках черепной коробки. сжимая до пластмассового треска чехла телефон в ладони — "я презираю тебя, сирень и май. так же сильно, как люблю. тридцать шесть месяцев и один день. я всё ещё не могу удалить твой номер. тысяча девяносто пять дней и двенадцать часов, я всё ещё не могу удалить твои сообщения. двадцать шесть тысяч двести восемьдесят часов и семьсот двадцать минут, я всё ещё не могу выкинуть брелок, висящий у меня на ключах, подаренный тобой. я всё ещё не могу без тебя." — он прикрыл глаза, открывая дверь машины нараспашку и глубоко вдыхая.

парень пускает внутрь весну, давая прорастать в лёгких тому самому омерзительному древу и жгучей боли прошлого, которая, с каждым маем, кажется, прокалывает ветками и расцарапывает альвеолы изощрённее и опаснее, чем в предыдущий.

чувство, будто внутренние моря навсегда забыли о штиле, разливаясь по всему телу холодными мурашками и покрывая спину липким и омерзительно ледяным потом. не хочется плакать или кричать, хочется, чтобы отпустило, чтобы оставило и не возвращалось. сигарета упала на асфальт и затушилась кроссовком со звуком трёхлетней давности.

каждый год в этот день и в это время он приезжает сюда, сам не до конца понимая, почему и зачем. или просто не хочет мириться с этим. он не мазохист, не страдалец, у него нет синдрома жертвы, но каждый блядский, чёртов раз, он оказывается на этом месте, где призрак высокой удаляющейся фигуры этого человека на тротуаре всё ещё присутствует. где стаканчик с недопитым и ещё тёплым кофе стоит на лавочке, а окурок всё ещё тлеет в трясущихся пальцах. будто дождь и небо сочувствуют ему и специально не тушат маленький огонёк единственного успокоения и надежды на выживание в т о т момент. если бы даже был шанс, парень не стал бы возвращать и принимать обратно. но если бы был шанс, он снова хотел бы увидеть эти бездонные, цвета северного сияния Аляски – глаза напротив. только услышать ответ на свой вопрос, оставшийся в немой тишине, в удаляющейся спине, на которую была накинута чёрная куртка. в том дне...пропахшим дождём, сиренью, этим человеком и маем.