Все, кто еще даже год назад видел меня в пятницу вечером знают, что мне пить нельзя. Я не чувствую меру, не могу остановиться вовремя, а когда выхожу за свою предельную норму — способна только злиться и сметать посуду со столов. Или выливать напитки людям на голову. Или рассказывать подробности своей сексуальной жизни незнакомцам. Или теряться в подворотнях Питера. Или лежать в сугробе…

Короче, я и алкоголь — это плохо. Но поняла я это не сразу. Сначала я прикрывалась молодостью: ну а кто не пьет в 19? Потом я убеждала себя, что эмоциональность под градусом — это нормально. Я ведь пью, чтобы расслабиться, не могу же я все время себя в руках держать. Но на самом первом сеансе психолог спросил, собираюсь ли я бороться со своей зависимостью. Я вообще не поняла, о чем он, но задумалась.

Я была уверена, что я не алкоголик. Вот дядя Вася под лавочкой — да. А я вообще-то в IT работаю и английский знаю. И пью всего раз в неделю (ну и что, что до отключки). Но чем труднее мне было не пить, тем больше я удивлялась насколько прочно алкоголь укрепился в моей жизни. Оказалось, что не выпив хотя бы пару бокалов вина, я вообще не могу расслабиться. В новой компании я стеснительно стою у стеночки, а со знакомыми ребятами cтановится сложно найти темы для разговора. Потом мне стало жалко свое время. Следующий день стал важнее сегодняшней ночи (и тут я поняла, что уже никогда не буду молодой). Чем реже я пила, тем тяжелее становилось похмелье, а тут даже креветки из мака не закажешь, никакого профита.

Медленно, но верно, алкоголь превращался из моего лучшего друга в источник проблем и головной боли. Теперь я пила реже и только то, что мне не очень нравилось: пиво или сухое вино. Иногда я все равно могла перебрать, и сутки уходили просто на то, чтобы выйти из дофаминовой ямы. К этому моменту я уже хорошо понимала, о какой зависимости шла речь. Но до последнего не хотелось отпускать такой классный и доступный способ расслабиться. Как же мне орать песни Скриптонита одной дома, без вина? Как знакомиться с людьми? Как не дать ебу, в конце концов?

А потом я пришла к психиатру и рассказала ему всю свою жизнь (прямо как вам сейчас, только он сам попросил). Послушала, насколько часто я упоминаю алкоголь и как плохо звучат последствия. Мне сказали, что с антидепрессантами пить можно, но будет классно, если я возьму перерыв хотя бы на год. Я пожала плечами и бросила пить насовсем. В надежде, что это действительно будет классно.

Есть такая штука — ПМС или предменструальный синдром, и все о нем знают, и все к нему готовы. Мне попадаются рилсы, где женщина вдруг сильнее устает, и муж раздражает, и все валится из рук, и грустно — а потом раз, и месячные пришли. Или, наоборот, только мужчина заметил, что у его женщины глаза на мокром месте, тут же принес ей чипсы, колу, конфеты, завернул в одеяло и вздохнул облегченно — "фух, справился, пронесло".

Но в моем случае шоколадки не помогали, а рыдания могли продолжаться часами. Тут стоит уточнить, что моя психика всегда была подвижной (как красиво она прикрыла слово "ебнутая"). Я эмоциональная, импульсивная, в жизни бы не смогла подождать час, чтобы получить вторую зефирку, и рукава набила не только для красоты. Казалось логичным, что под влиянием гормонов градус моих эмоций повышается. Я спрашивала у подруг и они говорили, что у них тоже самое: они также срываются, истерят и ссорятся. Я смотрела видосы и девчонки по ту сторону камеры кивали мне, что так у всех.

И все-таки спустя 2 года ежемесячных истерик, неконтролируемой злости и почти развалившихся отношений, я подумала: а вдруг то, что со мной происходит — ненормально? ПМС влиял на все: мои отношения, работоспособность, силы на общение с другими людьми, сон и качество кожи. Уже не помню свой запрос в гугле, но первая же ссылка называлась "Предменструальное дисфорическое расстройство" и каждый пункт был про меня. Даже забавно, насколько близко все это время был ответ — нужно было только задать вопрос.

Записаться к психиатру стало лучшим решением моего 2024 (а, может, и всех 26 лет). Мы проговорили час и я, к своему удивлению, отвечала только правду, ни разу не схитрив. На вопрос "Ваше стабильное состояние когда-нибудь длилось дольше месяца?", я покачала головой и жестко охуела. Получается, из 31 дня мне выпадает только 10 нормальных, а потом я медленно превращаюсь в психованную истеричку. Но из дней складываются года, а из них жизнь, так сколько за всю жизнь я чувствовала себя хорошо?

Мне поставили ПМДР и выписали старый-добрый "Золофт", который в Армении продается как витаминки. В первые недели я словила все побочки от потери аппетита до тошноты, от сонливости до бессонницы. Спустя месяц я все еще раздражалась и хлопала дверьми. А потом я начала замечать ту стабильность, которой у меня никогда не было. В обычные дни мне не хорошо и не плохо, мне нормально. Если я расстраиваюсь, я плачу, но не тону в слезах. Если мы с мужем ссоримся, я могу выдохнуть и обсудить ситуацию спокойно.

ПМДР или ПМС

В той же ссылке в гугле написано, что ПМДР составляет лишь 1 - 1,8 % от всей женской популяции, но я не думаю, что это правда. Мы настолько привыкли к регулярным скачкам настроения, грусти и злости, что просто не задаем себе тот самый вопрос.

Из своего опыта, я выделила 4 всадника апокалипсиса:

— Мои эмоции контролируют меня. Не помогает вдох-выдох, холодная вода и разговор с мамой по телефону. Я сначала делаю, а потом думаю, срываюсь на близких и реагирую острее, чем обычно. Если состояние выравнивается, в нем не получается остаться надолго.
— Меня затягивает в болото грусти. Это не просто плохой день и это не проходит после любимой пиццы. Мне тоскливо так, что я не вижу выхода, думаю о бессмысленности жизни, ничего не хочу и не могу встать с кровати.
— Тревога многократно усиливается. Мысли крутятся в голове с бешеной скоростью, сердце стучит отрывисто, заснуть получается только через 2-3 часа, как бы я не устала и во сколько бы не легла.
— Ничего не помогает. Обычно я знаю, как поднять себе настроение, но в период ПМС не работало ничего. Что-то делало хуже, что-то не меняло состояние никак.

Главный отличительный признак — интенсивность. Плакать, грустить и злиться — нормально и полезно. ПМС у всех проходит по-разному и я никому не ставлю диагноз. Но я хочу попросить каждую, кто прочитает этот текст, прислушаться к себе и не терпеть, если уже совсем нет сил. Не потому что я офигеть какая просветленная и мне этот мир уже давно понятен. А потому что нам, девчонкам, и так пиздец тяжело жить. Будет круто, если станет немного легче.

Больше нигде нет дома, как его не ищи. Об этом снимут рилсы блогеры, споют реперы и обсудят в интервью с релокантами. Люди будут говорить “Ты теперь и есть дом”, и тут-то и захочется сбежать из съемной квартиры в центре Еревана, переехать на другой конец света, выйти из своего тела и начать жить заново.

Я теперь и есть дом, но еще три года назад я никогда не жила в большом городе. Два года назад мои приключения ограничивались маршруткой из точки А в точку Б, чтобы выучить с второклассником английский алфавит. Год назад работа в тех.поддержке казалась верхом моих способностей и вечным достижением. Ни в один из годов до этого я не была в “здоровых отношениях” (и тут моя планка низкая — я имею в виду отношения, в которых друг другу никогда не изменяли).

Никогда не было ощущения, что мне можно: поменять работу, переехать в столицу, расстаться с первой школьной любовью. Жизнь подкидывала мне большие решения и я ошибалась практически в каждом. Алкоголь еженедельно поднимал во мне ураганы боли, злости и чувства вины. Я всегда знала как это — когда плохо, и никогда не знала как сделать так, чтобы стало хорошо. Я знала, как просить прощения и вернуть доверие и никогда не знала, как его не терять. Я знала, как веду себя после пяти коктейлей, с похмелья и после недосыпа. Я никогда не знала, как ухаживать за кожей, следить за фигурой и какие мышцы нужно растягивать перед тренировкой. Я никогда не знала, что такое настоящее достижение — к которому идешь годами, как к золотой медали. Знала только, как вложить все силы, чтобы получить то, что хочешь именно сейчас.

Я помню, что такое получать 80к рублей в 23 года, живя в Петербурге, уехав до этого из города, где 40к — зарплата выше среднего. Я успею получить аванс, а на основную часть буду покупать билеты в Армению и отправлять мебель из Икеи в картонных коробках. Я тогда еще не знаю, насколько эта сумма капля в море практически для всех, с кем я буду лететь в самолете, а потом пить в барах и готовить ужин на десятерых. Я тогда еще не знаю, что моя карьера — только моя ответственность и никто не будет выдавать мне звездочку под конец дня, если я просто хорошо работаю. Я еще не знаю, что иногда уйти с работы и остаться без копейки лучше, чем падать в болото нерешенных задач, неотвеченных вопросов и вранья о высокой температуре.

Все мои достижения измерялись людьми. Я не знала, как решать логарифмы, но знала, как правильно слушать и задавать нужные вопросы. Я не могла разложить химическую формулу, но могла понравиться в компании и наслаждалась, что те, в кого я однажды влюблялась по уши, потом несколько лет “только меня и любили”. Родителям не нужны были мои достижения, грамоты и награды. Им нужно было, чтобы я их слушала, понимала, и помогала пережить развод. Они называли это “главное, чтобы ты была счастлива”. Я до сих пор думаю, что и правда была.

В релокации ощущение собственной никчемности подглядывает за мной, когда я смотрю в зеркало перед очередным собеседованием, перехожу на русский язык в магазине и стыдливо протягиваю паспорт пограничнику. Какими бы ни были люди добрыми, здания красивыми, и погода солнечной, ты здесь чужой, и никто тебя не звал. Тебе стыдно быть недовольным, и не получается радоваться тому, что есть.

Я теперь и есть дом, но чтобы там стало уютно, нужно составить смету наконец и посмотреть правде в глаза. Люди не будут с тобой вечно, никто не будет, однажды ты все-таки останешься один на один с собой. Если ничего не начнешь сейчас, к чему ты придешь через год?

Не хочется терять часть себя – ту самую, которая обожала сидеть в своей комнате в родительском доме и исписывала блокнот за блокнотом какими-то ненужными никому переживаниями. Страшно, что я разучилась, конечно — одно дело черкать что-то в Молескине, другое дело смотреть на свои слова на экране ноута четким печатным шрифтом.

В Ереване очень рано темнеет — так было и в прошлом году, но заметилось только в этом, когда я приехала из России. В Ульяновске сейчас еще только ласточки начинают кружить над крышами, у нас фонари загорелись с час назад.

Оставаться одной как-то необыкновенно нужно все-таки, когда если ты не включишь свет — никто не включит, и в этом есть какое-то принятие и какое-то умиротворение. Ну, типа, ничего страшного, и без света посидим. И как-то сразу по-другому идут мысли: не нужно отвлекаться и реагировать, не нужно смотреть на часы, чтобы запланировать время ужина, не нужно отзываться.

Нужно, с другой стороны, посмотреть поглубже в себя и понять, что тебе все-таки хочется сейчас сделать. Ни твоему significant other, ни внутреннему эмпату-параноику, который высчитал что с последнего поцелуя прошло слишком долго и нужно срочно бежать чмокать в щеку, ни даже бывшему трудоголику, который, может и выгорел на некогда любимой работе как спичка, но все еще переживает за срочные проблемы клиентов.

Свобода ощущается здорово — я могу делать все, что захочу. Мое время наедине с собой в этот момент бесконечно и неограниченно. Я могу выкурить две сигареты подряд, могу досмотреть сериал, могу найти еще несколько приложений для заметок, могу включить приставку и закончить последнюю главу игры. Могу не делать ничего совсем, лежать и смотреть на закатную лампу.

Я не покупала закатную лампу с момента переезда из общего дома. Ту, которую мы купили с Ксюшей, я оставила ей, потому что — ну а куда мне. Не одна живу, все-таки, вдруг Олегу не понравится. Да и куда ее ставить, у нас одна спальная комната, я туда только спать буду уходить. Но смотрите-ка, прошел год, очень захотелось уютного света, когда в 8 вечера становится темно уже, и появилась лампа, и Олег не против, и у меня сразу нарисовался свой угол в нашей спальной с розовыми стенами и потолком.

Магическое совершенно состояние — кажется, что если я пойду налить себе воды, я что-то вспугну, начну шуметь и дверь поддастся искушению и откроется со скрежетом, и одиночество выпорхнет в щель и даже махнуть мне на прощание не успеет.

Но почему его так мало, этого одиночества, в этой взрослой жизни? В детстве ты живешь с родителями, в молодости снимаешь квартиру с подругой и не успеваешь запомнить имена всех тех, кто приходит к вам с ящиками алкоголя, иммигрируешь с коллегами, а потом ныряешь в совместную жизнь и чем больше ты "классная" и "понимающая", тем меньше в итоге в тебе тебя. И закатная лампа вдруг не просто ночник из китайского магазина, а твой личный триумф, социальное высказывание и женская победа.

Про закатную лампу надо отдельный рассказ, что ли, написать.

Если бы можно было вернуться назад, мы бы сидели на обрыве в деревне — мне максимум 14, у тебя волосы отросли за лето и выгорели. Песок засыпает мои белые носки, ты закуриваешь сигарету, я недовольно морщусь от дыма. Откусываю сникерс, шипит бутылка холодной колы. И мы еще любим друг друга той детской любовью, когда хочется плескаться в воде, кружиться за руки и медляки на дискотеке — главное событие за день. На моих руках с десяток меньше шрамов, их еще практически нет. Ты ужинаешь с мамой и папой на кухне, еще не можешь покурить на крыльце, но уже чокаешься бокалом домашнего полусухого. И даже то плохое, что мы уже пережили, каким-то образом и правда только сделало нас сильнее.

Мы так вцепились в нашу вечность, что в ней совсем не осталось нас. Главное, чтобы все было также. Смешные картинки с собаками по утрам, шаурма по субботам, музыкальные тренды Ютюба в пятницу. Ты обнимаешь меня перед сном, и целуешь в плечико, когда просыпаешься. Это мы, это наша вечность. Это мы и мы все переживем. Это мы и мы всегда есть друг у друга. Но я вдруг заканчиваю универ, тебе 25 через месяц — я встретила тебя в твои 16. Тут я вот что хочу написать дальше — я смотрю в зеркало, и не вижу в себе тебя, смотрю на тебя и меня в тебе почти не осталось. Но понимаю, что это неправда.

Больше пока ничего не понимаю.

В этой квартире двое проживают с августа.

Она большая, целых две комнаты и кладовка, в которой раньше была детская, а сейчас хранятся коробки с ярлыками Ростов-на-Дону — Ереван.

За барной стойкой совсем неудобно готовить, но отлично разливать ром по бокалам, когда нужно по очереди включать песни и до утра разговаривать о пережитом отдельно прошлом и еще не прожитом вместе будущем.

Двое живут в квартире три месяца, знают друг друга полгода. Заходят в спальную только для сна и спонтанного секса, который никогда не будет так хорош, как сейчас, но со временем станет еще лучше; а потом готовят друг другу завтраки по очереди и крошат круассаном напополам за кухонным столом.

Двое смеются чаще, чем сидят в тишине, рассказывают друг другу важное шепотом под одеялом, и на цу-е-фа решают, кому сегодня пылесосить, а кому мыть полы.

В панорамные окна в зале можно увидеть как двое разбредаются по углам, чтобы поиграть, почитать или поработать, и раз в час подходят друг к другу, целуют в лоб, подсказывают, куда идти дальше и как убить новую машину в Horizon.

Этим двоим много еще нужно обсудить, договориться, зацеловать бытовые мелкие обиды, засмеяться над кучей фильмов из списка To-do в его Notion, закупить ситечко для риса и не забывать чистить пылесос. Но эти двое точно могут гордиться тем, что у них уже есть: потрепанный белый баран, например, который они купили на барахолке за 500 драм, а потом отмывали старой зубной щеткой, и как он помнит принести ей тапки, чтобы она не стояла на холодном кафеле, и как она не забывает налить воду в его любимый стакан перед сном.