Моя истинная стихия - это начала и концы. Все потому что я пишу стихи, наверное. От альфы и до омеги встретится много букв, и на каждую начнётся слово, оно потянет за собой строку. И следующую, и следующую. И так далее и тому подобное. Всё подобно тому, что далее.
Что-то неизбежно изменится, когда заиграет случайный оркестр пустоты между звуками, чувствами, историями, где была я и был ты.
Не бойся, ведь я всегда знаю эту границу - как разгорается текст и как он схлопывается, растворяется в этой вечной фигуре умолчания. Как будто чернила кончаются, но ты продолжаешь дописывать смыслы на невидимом листе и невидимыми линиями.
Мой почерк похож на первую кудрявую поросль в мае, далеко до смерти, как бывает чувствуешь, что плоскости ещё долго до горизонта. Да, жаль только, что ты не видел моего почерка, ведь он может столько рассказать помимо.
Весна всё-таки случилась и на этот раз, началась с пожара на моих глазах, с огромного костра на месте моста, там, где он был и исчез. А закончилось всё в самом центре, застывшая история бескрайней судьбы перед моими глазами - тот же самый пожар, который я, кажется, видела уже тысячу раз.
И так далее и тому подобное.
Перелистни страницу.
И сохрани в себе то, как это было в начале.

Девочки опаздывают на Апокалипсис. Что за страсть прихорашиваться в последний момент? Что поделаешь, красивых все ещё любят больше, чем умных. ‘Муза, помоги повязать мне ленточку, ну, пожалуйста ’. Да, должно быть, я здесь как раз для этого.

Последний раз наблюдала такое на автовокзале Галлени в Париже, когда после ночного автобуса в 4 утра, сонные девушки спешили занять лучшее место перед зеркалом в заплёванном женском туалете, чтобы подготовиться ко встрече с городом как следует.

Красота момента и хрупкость этих сценок так волнительны, так свежи. ‘Мы готовы?’ - спрашиваю я, обвивая своё запястье красным шелком.

Скоро будем на месте. И тогда, мой Ангел, сыграй для нас иерихонский джаз, только помедленней, прошу. Я хочу ещё немного побыть очарованной этим концом света.

Ты всегда просыпаешься поздно, можешь спать бесконечно долго, что всегда меня восхищало. Я обожаю ранние подъёмы, в первые часы после пробуждения чувствую бесконечно много энергии, которую не терпится потратить.
Ах, эта роскошь вдохновения! Кажется, на модном языке это зовётся "ресурс", так вот - его просто океан по утрам.
Чем я занимаюсь, пока ты спишь?
Либо пишу, либо повторяю сурья намаскар, делаю самомассаж или масочку для лица, а
ещё могу пойти погулять без особой цели. Иногда успеваю всё вместе, а ты всё спишь и спишь, такой красивый и нежный.
Часто думаю, что мы могли бы жить на природе, я бы писала стихи и тексты и занималась йогой. Можно изредка приезжать в город. У меня людьми не очень ладится, не умею дружить или общаться так, чтобы это было здорово и вечно.
Когда-нибудь всё будет.
Но пока я просто жду, пока ты проснёшься.
И мой мир начнётся заново уже вместе с тобой.

Я вышла поздно вечером из дома, чтобы пройтись по району. Детские площадки были пустынны, мое внимание привлекли качели, по форме напоминающие ловец снов.
Я легла на качели, думая о том, что брошенный в воду камень всегда попадает в самую сердцевину расходящихся кругов.
Сегодня я плакала без причины, знаю, что так полагается делать живым.
Качели пришли в движение, это моя городская колыбель.
Рядом вырастает, строится дом на том месте, где я когда-то жила.
На один глубокий вдох приходится 4 качания.
Мимо проезжают машины, я только что научилась водить.
Раз-два-три-четыре-выдох.
Чуть дальше разрушают кинотеатр; в самой просторной иллюзии так хорошо, но выйти из неё, наверно, ещё лучше?
Проститься со всем, чтобы вернуться к себе.
Раз-два-три-четыре-вдох.
Зеро на рулетке выпадает примерно один раз на тысячу, никакого шулерства, статистика. Когда так случается, считать ли это проигрышем или всё-таки настоящей победой? Ведь ты поставил на зеро, значит, ничего не ждал.
Раз-два-три-четыре.
Выдох.

Когда-то я написала:

Не боги сердца обжигают,
И разбивают их тоже не боги.
Потихоньку мы свет обживаем
В этом море бескрайней тревоги
За собственные сердца.

Волны бьются о край колыбели.
Нам не вспомнить себя в начале.
Звезды тлеют на небе, уже дотлели.
Время - бог без лица, царь печали,
И не будет ему конца.

Раз-два-три-четыре.
Вдох.

Я так люблю свои "разборочные" дни. Разбираю завалы дома, которые возникают за неделю, разбираю свои чувства - отделяю зёрна от плевел, гнилые семена выбрасываю, имею право прекратить что угодно в своей жизни.
Когда-то выбрала перестать быть несчастной, оказалось, это легче всего на свете. Просто выбрать себя из всех своих решений и поступков, не они определяют меня и моё течение, нет, не они.
В слове "разборочный", конечно, слышится "барочный". Всем говорю, что я амбассадор барокко-весны, той, что происходит сейчас. И всегда.
Сегодня на практике преподавательница сказала : "вдыхаю любовь, выдыхаю благодарность миру". Никто еще так полно не описывал мой заповедный принцип.
Я встречаю всё самое важное тогда, когда это нужно. Это праздник совпадения с судьбой, величайшая радость ещё со древнегреческих времён. Ну за что мне так близка твоя красота, Античность?
И трижды услышала накануне слово "жадный", что оно отражает? Интересней не придумаешь.
Разгадай меня завтра, а сегодня останься тайной.

В изоляции я поняла, что звук способен расцветать. Если долго вслушиваться в себя - услышишь удивительную историю, о какой ты и не догадывался. Шмель же стал тем образом, который как будто случайно выпал из авоськи моих карантинных метафор, это показалось странным, однако точным.

Может, ты, как и я, узнаешь себя в шмеле с похмелья, спросонья, узнаёшь то, как неразборчиво, даже занудно бурчишь что-то сам с собой, а потом оказываешься в саду, где все яблони уже спеты?