Есть люди, которым не нравится процесс накопления лет и всё, что с ним связано. Улыбаюсь. Мне нравится наблюдать за собой.

Могу сказать, что кайфую от того, как взрослеет моё самовосприятие. Мне двадцать восемь (как обычно, вспоминаю, какой нынче год, и вычитаю свой год рождения). На данный момент я почти не пользуюсь косметикой. Стараюсь подчёркивать свои контрасты очень мягко.

Мне нравятся мои полупрозрачные брови. Я не люблю чёткие, симметричные контуры. Такого в природе не бывает! От идеальных форм бровей, от их ненатуральной темноты у меня всё внутри переворачивается. Видимо, я ценитель японского, полуневидимого стиля и лёгких изгибов, как у крыльев чайки, которые, да, можно и нарисовать, по случаю.

Много раз пыталась выбрать какой-то оттенок помады — чтоб театр! драма! история! — но, признаюсь, мне нравится тысяча оттенков розового, которая складывается из настроения, температуры, количества света и особенностей питания. Так что максимум моего ухода за губами — бальзам на основе воска.

И это сейчас не декларация правильных и неправильных способов ухода за собой. Это занятная прогулка с самой собой по жизни.

Ну, например. В двадцать восемь лет я научилась укладывать кудри! Научилась мыть голову с пятью профессиональными средствами. Теперь у меня впервые не пересушена длина волос! Кудри мягкие и держат структуру. Это был феноменально интересный эксперимент.

Фигура тоже меня радует. Конечно, есть ещё внутренний аналитик, который поднимает палец вверх и бубнит: "А вот если бы на четыре килограмма меньше было... Посмотри на свои скулы, бедра, лицо... Точно полкилограмма собралось на физиономии."

Но я-то знаю, что критикан внутри вечно бывает недоволен, поэтому единственное, что не дождётся подкормки, это мои сомнения.

Как сказал некто: "Живот твой — круглая чаша". Что ж, мало кому хочется, чтобы шикарная посуда худела. А у мужчин вообще другие глаза, другое восприятие. Кажется, они мыслят функциональными структурами. Хм, или ладонями. Главное, чтоб щека в ладонь не упала, хотя и такое бывает.

Мне нравятся линии. Нравится, как организм реагирует на всё, что я делаю, чувствую, проживаю.

Нравятся коленки сложной формы, похожие на лоб слона.

Нравятся тонкие запястья и маленькие, детские ладони. Нравятся суперкороткие ногти, которые я неизбывно ровняю зубами.

Нравится гормональная система, которая плещется непредсказуемо. Именно в этом году мне стало интересно разгадать её закономерности. Хочется подружиться с собой.

Мне нравятся цикличности и спонтанности. Нравится, какой у нас с организмом происходит диалог. Иногда я даже учусь у него. Если он устроил полную апатию, расслабил всё, что было в тонусе, замедлил восприятие времени, то нафига медуза должна куда-то рысачить?! Улыбаемся и плывём, плывём и улыбаемся. Наслаждаемся видами в океане.

Что ещё нравится? Морщинки вокруг глаз и на лбу. Это ж целая страница жизни, посвящённая улыбкам, любопытству и удивлению. Уверена, что эти морщинки вообще замечаю только я. Остальные воспринимают лицо в объёме и в движении, то есть целиком.

Нравятся зрачки разного размера, потому что при слабом освещении я всегда напоминаю себе сову, обпившуюся кофеина. Нерасширяющийся зрачок — это чтобы я не думала, будто что-то вижу или понимаю. Сама себе напоминание.

Руки. Конечно, больше всего достаётся кистям. Любой сильный стресс — и кожа начинает покрываться мелкими пузырями, красными точками. Любое химическое средство попадает — и сразу появляются пятна. То ли это издержки жизни горничной, то ли я действительно много переживаю. Вот тут надо меняться. Руки я тоже люблю.

И зимние месяцы люблю. За небритябрь, за мягкие, неколючие волосы на ногах. На ступнях сеточку вен под тонкой кожей люблю. И удобные уплотнения на пятках и на мизинчиках.

Даже родинки свои люблю и белую кожу, которая не понимает слова "загорать". Я дозрела до того, чтобы отстать от себя, наслаждаться тенёчками и вечерним солнцем, носить плотные ткани днём и мазать нос кремом на 80 spf.

А ещё я особенно люблю свои седые волосы! Мне нравится наблюдать, как они появляются. Я с трудом уговариваю себя жить в моменте, а не ждать, когда мне стукнет шестьдесят.

С трепетной радостью и восхищением ожидаю встречи с этим возрастом. Казалось бы, это просто цифры. Натуральным числом больше, натуральным числом меньше. Но для меня предвкушение старости имеет значение. Я словно всматриваюсь в истончающуюся полоску между небом и землёй, а сердце поёт: "Вновь за горизооонт!"

Чудесно созданы туловище и душа.

Кашляю, как сутулая собака. Получается самый противный звук из возможных, потому что в лёгких залегло болотце, а верхняя часть дыхательных путей напрочь пересушена.

Зато это отмазка, чтобы ничего не делать или хотя бы не надстраивать новые планы в голове. Этакий стоп-триггер.

Почему мне для того, чтобы остановиться, обязательно нужен какой-то логико-физический коллапс? Хорош уже так делать.

Я, конечно, и такому случаю рада. Но хочется вовремя переключаться. Делать то, что должна, тогда, когда должна.

Наверное, из-за усталости я вообще не соображаю, что должна, кому и когда. К слову, ответственность у меня чётко вяжется с настоящими желаниями. То есть "должна" и "хочу" у меня вместе шагают, как друганы.

Тем не менее, за последний месяц я себя часто подпинывала и двигалась на морально-волевых. В то время как смысл двигаться потерялся ещё с мая. И я до сих пор не остановилась.

Как перестать ненавидеть себя за глупость? Сейчас усиленно учусь не быть к себе жестокой. Я просто ищу дно, чтобы на него опереться.

Это прекрасный год потерянности. Мне он почему-то очень нравится в своей искренности. В нём я не строила из себя знающего человека, у которого есть чёткое понимание, куда идти. Я просто занималась бессмысленными делами с мая месяца. Ну, что ж, зато теперь у меня 80 lvl сочувствия Екклесиасту, который понял всё про суету сует.

Самое обидное решение — пойти на курсы горного туризма в своём состоянии неопределённости. Быстро выяснилось, что без внутренних опор и без смыслов посвящать своё время какому-то хобби — это почти насильственнное занятие.

То, что могло бы мне очень понравиться и залечь глубоко в сердце, было бездарно убито игнорированием главной потребности этого года — побыть одной. Я три месяца ходила на тренировки, посвящала кучу времени разным делам и до сих пор так и не побыла, блин, одна!

Хорошо, что потребности умеют орать внутри и становиться чёткими. Есть ещё шанс их понять.

Весь этот год Бог нёс меня на руках, пока я издевалась над своей душой, как ребёнок, катающий стеклянный сосуд по каменной, шершавой плитке.

А самое прикольное, что я до сих пор не верю, что он может любить меня просто так. Меня ведь есть, за что любить, только когда я делаю что-то полезное.

И эта сломанная линза искажает всё. Взаимоотношения с мужчинами, с друзьями, с родителями, с прохожими, с собой.

Я так от себя устала. От своей человечности. Человечатины. Той части, которая ещё не отдана.

Мне срочно нужно вставить Слово в прореху. Нужно что-то нерушимое и вечное, чтобы всё встало на правильные места. Душа и тело в подчинении у духа. Нужно открытие, двигающее горы.

И, кстати, человечность — это почти синоним слова "шедевр". Но как смотреть на себя из Божьего сердца? Как видеть образ из небесной реальности, а не из собственных сломанных представлений? Где, блин, опять взять веру, которой нет.

Когда-нибудь я успокоюсь искать силы в себе. Есть вещи, которые просто даются даром, ни за что. Есть победа, которая просто пришла в этот мир не из-за меня. Хватит уже сражаться там, где всё явлено и лежит под носом.

Хорош уже зарабатывать себе любовь, ответы, остановки и шанс на то, чтобы поверить. Да, вера даётся. И она даётся даром.

Она была для меня как Бейли для Ленни, как Ингрид для Бритт-Мари. Моя белая Пеночка.
Моё родное сердце, моя лучшая подруга, которую я потеряла, когда мне было пятнадцать. Единственная, кто меня замечала, кто признавала, что я есть.

И когда она переживала страшнейшие вещи в одиночку, я не смогла ответить ей хотя бы капелькой любви, силы и веры.

Мне пришлось уйти в свою собственную пустыню, долину смертной тени, чтобы там наконец-то обрести себя, разобравшись со страхом одиночества. На это ушло восемь лет.

Сейчас у нас до сих пор нет контакта. Бог сохраняет дружбу, бережно не давая пеплу разлететься. Он ведь соломинки надломленной не переломит и льна курящегося не угасит.

Но близости сейчас нет. Доверия нет. С двух сторон есть только вера, что никто не поможет пройти настоящий ад, никто не выдержит чужих страданий и надо идти свою дорогу самостоятельно. Не надо ни с кем ничего делить.

Я бы хотела быть рядом. Но

Дела больше ничего не доказывают. Делами уже не оплатить ту потребность Пеночки в друге, которая была раньше. Мне не завоевать доверия. И бросать взаимоотношения я тоже не хочу. Они мне дороги. Я и в вечности от них не отступлюсь. Потому что не на себя надеюсь.

Есть один нематериальный подарок, который я попросила у Бога. И только он может его сохранить в проявленном состоянии. Мне даже веры не хватает, что такое может существовать.

Я хочу увидеть чудо. Воскрешение. Дыхание, превращающее пепел в новую, нетленную жизнь тогда, когда все потеряли надежду.

Сижу, читаю книгу и в тон прочитанному думаю о том, что если умру, то мало кто это заметит и забьёт тревогу в течение дня. Искать приедут, наверное, через неделю.

Если резко заболею и не смогу встать, тоже некого будет позвать на помощь.

А потом думаю: "Ай, не проблема, это уже прожитый страх одиночества".

Просто так людям на голову кирпичи не падают. Диалоги просто так не прерываются.

Я знаю, зачем я. Хоть и не знаю, как.

Зачем Бог меня хранит, не знаю. То есть знаю, но не понимаю. И что при этом делать, тоже не ясно. Но прожить жизнь мёртвым способом не хотелось бы.

Я моргнула этот год. Надеялась, что придёт какая-то ясность. Но чувствую себя как слепой, с оборванными усами кошак в потёмках.

Есть мечты, но нет уверенности, что это то самое. Нет смелости сказать: "Задуманному быть".

Больше всего я бы желала желать по-настоящему. Мечтать и страстно идти туда, где страшно, непонятно и нет никаких гарантий, но препятствия меркнут по сравнению с восторгом и живым ожиданием.

Хочется отложить парадигму о том, что я бессильный, никчёмный человек. Должно быть что-то настоящее взамен.

Почему песня радости всегда сплетается из хвалы и аккорда трагедии? Что за странная музыка? Какая форма на самом деле должна звучать, если смотреть через призму любви?