Прямая трансляция — здесь

Тёплый вечер. Вокруг сонные глаза и усталые лица. Я смотрю на циферблат и округляю глаза. Половина десятого. Ещё чуть-чуть и перестанут ходить маршрутки.

Отпускают с миром. Бегу изо всех сил на остановку. Про себя твёрдо решаю не беспокоиться и не суетиться.

Приходит одинокая маршрутка. Не та. Решаю не соглашаться на меньшее. Придёт та, которая нужна.

Поток машин редеет всё больше. Окна домов становятся ярче. И... приходит моя маршрутка. Быстро довозит почти до дома.

Но останавливается, потому что кончается газ. Приходится соглашаться на неизвестность. Водитель возвращает 25 рублей.

Выходим с седой женщиной на остановку. Она беспокоится, говорит, что не повезло. Я говорю, что, может быть, наоборот повезло. Предлагаю женщине яблоко.

Следующие пятнадцать минут мы стоим, смотря в даль, и разговариваем. Светлана Юрьевна рассказывает про сад, про огромные вкусные яблоки, про своих родителей, про то, как отец отнес два ящика яблок в детский дом, про воспоминания, про фильм "Солдат", про его связь с её семейной историей, про родственников из Германии, которые перевезли с собой на Урал антикварные вещи. На улице становится зябко. Но нам спокойно стоять под фонарями. Я ловлю себя на мысли, что всё так, как должно быть. У меня перед глазами уже возникали детали этой встречи однажды, когда я точно так же стояла на этой же самой остановке после девяти часов.

Неожиданно парень в майке-тельняшке спрашивает, куда нам надо доехать. Это недалеко. Мы садимся в грузовую газель. Оплату парень брать отказывается.

Я спрашиваю женщину, были ли у неё в родне евреи. Она говорит мне имя тёти и задаёт аналогичный вопрос. Не удивительно, что у неё возник интерес, я ведь кучерявая. Но до сих пор не знаю, какие у меня были родственники.

Мы обмениваемся номерами в последний момент. Женщина выходит. Газель продолжает свой путь. По радио Анна Герман поёт: "Надо только выучиться ждать, надо быть спокойным и упрямым, чтоб скорей от жизни получать радости скупые телеграммы". И вот я уже, улыбаясь, иду домой. Счастливая, как три бегемота и четыре кита.

На телефоне символично остановилось время — 19:13.

Ólafur Arnalds — Near Light

Сегодня настоящий день-потень. Двенадцать часов на работе слились в одну историю, в один звук. А всё потому, что я хочу в четверг и пятницу не приходить на работу. Меня ждёт грандиозное событие. В церкви будет молодёжная конференция. Со всего Урала приедут люди. Нас ждёт очень много работы. Я уже предвкушаю тот час, когда увижу знакомые лица. Возможно, даже кину сюда ссылку с прямой трансляцией.

Коллега по работе сообщил новость. Скоро у друзей свадьба. Внутри всё трепещет. Она — девушка из стихтворения про арбузик. "Он приехал из Херсона, Из зелено-голубого! Прыгнул в кузов из вагона, Из зелено-голубого! Зазвенел на перекрёстке, Жёлтом, красном и зелёном. Машет мальчику в матроске Бодрым хвостиком зелёным." Всё внутри неё тёплое, детское, весёлое, спокойное, плавное и певучее. В её вселенной лаунж и акварель. В её вселенной пекутся лучшие домашние тортики. Она приехала из Херсона в Челябинск, чтобы выучиться на психолога. Он приехал из Сургута, чтобы попытаться стать математиком. Задумчивый, мечтательный, скромный, тихий, строгий, сильный и добрый. В его вселенной романы братьев Стругацких и кофе. В его вселенной разрабатываются компьютерные игры. Вечерами он подрабатывает программистом. Доучиться до диплома не смог. Но я верю, что это не страшно. Несколько лет они жили вместе и вот теперь едут в Москву, чтобы сказать друг другу "да". Как же это чудесно!

Но я до последнего не хотела подавать виду, что услышала эту новость, потому что тогда пришлось бы что-то говорить. А я не могу говорить, когда всё вокруг разворачивается со скоростью Сатурна!

Иные вещи настолько красивы, что раскрывают бездну внутри. Ох уж эта моя вечная dramatical piece.

Не вмещаю я в себя это необъятное чужое счастье! Не вмещаю я в себя все эти мои надломленности, трещины и страхи!

Да и не надо вмещать.

Я спрашиваю: "***Почему моя песня в миноре? Почему внутри я вижу осколки? Мне это не нравится! Всё должно быть наоборот!"***" И чувствую тихий вопрос: "А чего ты по-настоящему хочешь? Что тебе мешает?"
"***Я хочу, чтобы мне с собой было хорошо! Я хочу чувствовать себя счастливой! Но я боюсь, что у меня никогда не будет семьи.***"
"А откуда взялся этот страх, что у тебя не будет семьи? Что ты чувствуешь? Почему ты боишься?"
"***Потому что я беззащитна и мне одиноко. ...Нет. Это не самое главное. Я хочу семьи, потому что семья — это моё призвание.***"
"Тогда что может тебе помешать?"
"***Ничего не может мне помешать! Потому что моё желание искренне! Потому что такие желания сбываются! И неважно, в какой момент жизни это случится! Я живу так, как будто это уже есть в моей жизни. Это и есть часть моей жизни. В моей душе вечная весна, вечное лето!***"

Моя песнь — вечная весна. Радость моя — мои крылья! Я выхожу из маршрутки навстречу поздним сумеркам. Внутри поднимается звук контрабаса, а потом фортепиано. Песня вырывается изнутри сама собой.

"Стёжкой малою заплутала я,
Ночи не превозмочь.
Запоздалою искрой балуя,
Сердце бежало прочь.
Но сегодня я разведу огня,
В ясную даль идя.
Помани меня за тропою дня,
Что привела тебя."

Нежно, очень нежно шагаю по дорожке. Акварельными росчерками на синем вечере облака. Рукой веду невидимый смычок. Представляю, как мелодия разносится по всей улице. Представляю, как она с дрожанием касается сердец прохожих. Они тоже поют. Я знаю.

Я знаю, что и я тоже когда-нибудь буду танцевать вальс на кольцах Сатурна.

•••

feedback

Какие же вы, горожане майндвилля, смелые люди... Вы пишите то, что для вас важно. Читаю вас и не могу вместить эмоции. Как можно так писать? Каждое ваше слово падает в душу и пускает корни. Это невероятно. Это непостижимо. Спасибо вам, что вы есть.

Сегодня снова вприпрыжку.

Как мне понравилось быть в кругу людей, которые проводят у детей разные занятия! Это просто невероятные добряки! Душевные все такие. Выразительные. С блестящими глазами и танцующими ямочками. С мечтами и надеждами. С шалостями и шутками. С уютными морщинками. С мягкими движениями.

Живые! Они — живые!

Так чудесно! Я хочу быть с ними.

Это была просто отличная идея — собраться у пастора дома всем вместе, обсудить за чаем дела. Так и надо вершить великие дела, хахаха!

•••

Есть день-тюлень, когда всё лень. Есть день-плетень, когда всё запутано. Есть день-потень, когда работа с восьми утра до восьми вечера и надо напрячься. И день-тень, когда приходит "тёмная ночь души" и Морра садится на сердце. Есть день-сирень, когда всё цветёт и хочется петь. А есть... день-совень, когда всё нежно и пушисто.

Внутри появился красивый порядок. Как будто пришёл музыкант и настроил чувствительную скрипку, стёр с неё отпечатки пальцев, мягкой тряпочкой прошёлся по струнам, нежно отполировал бока и специальным щадящим раствором протёр деки.

Тишина вокруг звенит от предвкушения нового, чистого звука. Вот-вот изнутри вырвется "ля". Уверенное, глубинное, вызывающее дрожь в животе и мурашки.

Вот-вот тело наполнится до краёв этим бархатным тоном и пойдёт плясать волнами, растворяя тревоги, разрушая строгость и ликуя.

Так удивительно быть собой, когда не надо защищаться. Какая крылатая свобода. Когда за мыслью следует вдох, за вдохом следует слово, за словом — созерцание красоты. Как же это прекрасно!

Кажется, Бог стал сегодня ближе.

Когда-нибудь из блюза в моей душе вырастет джаз.

Цвет дня — медово-горчичный с пряностями.

Всё. Улыбка на весь день и шаги вприпрыжку.

А ещё я решила выучить язык жестов.

Интересно устроена жизнь. Иногда моё развитие происходит от обратного. Когда я не выбираю хорошие вещи в себе, не пытаюсь делать то, что мне нравится, не гоняюсь за удовольствием и не ищу признания. Удивительное происходит, когда я остаюсь самой собой, бешусь, боюсь и пытаюсь пережить трудности. В такие моменты я ловлю в себе негативные черты и пытаюсь идти в строго в противоположном направлении от них.

Например, я нахожу страх ...скажем, одиночества. И я шагаю ему навстречу. Закрываюсь ото всех, остаюсь наедине с собой и погружаюсь в чувства так, как будто одиночества я не боюсь. Проходит какое-то время, я начинаю замечать, что мне не так уж и плохо быть с самой собой, мне интересно, я даже могу с собой общаться, могу узнавать новое в себе, могу просто наблюдать за собой. И получается, что мне действительно не нужно бояться одиночества.

Или, например, я боюсь гордыни. Делаю шаг, слегка погружаясь в новые ощущения. И, бах, оказывается, что кусочек гордыни — это просто самоуважение, принятие и забота о себе. Но раньше я не могла это впустить в свою жизнь, потому что боялась переборщить с себялюбием и отделиться от всех, перестать видеть и слышать других людей, перестать их чувствовать.

Кстати, этот страх изоляции внутри себя привёл к другому регрессу. Я перестала ощущать свои границы, свою самость. Мой внутренний мир растворился в мирах людей. В то время как определённая закрытость дала бы мне понимание моих собственных желаний и потребностей.

Выходит, иногда за страхами скрываются сокровища, которые я добровольно отказываюсь видеть.

Удивительно, что можно таким же образом искать сокровища в других людях. Смотреть со стороны на человеческие слабости и через них находить скрытые таланты.

Например, можно заметить человека, который раздражает своей инфантильностью, а потом вглядеться в него получше и найти в нём невероятную стойкость и решительность.

Или можно встретить человека, который часто хитрит и обманывает. Но что, если в процессе общения признаться ему, какой он на самом деле открытый и искренний? Думаю, он внезапно сможет открыть себя с другой стороны.

Иногда за плохими вещами маскируются истинные способности человека, его прекрасные, сильные черта. Ошибки и страхи — как маркёры. Они не возникают беспричинно, их облик не случаен.

Вот это да!

// P.S. Интересно, что имя Симон означает "сломанный тростник", но Иисус дал Симону другое имя. Он назвал его Петром, что означает "камень", "скала". Ничего себе метаморфоза! При чём Симон стал "камнем" не потому, что его так назвали, а потому, что он уже внутри был такой. Иисус это просто заметил и дал этому качеству свободу выражения.

/// P.P.S. Сегодня очень красивые закаты.

//// P.P.P.S. Сегодня я могу вынести много человеческих чувств и переживаний, даже тяжёлых.

За окном до странности тёмно. Альма кидает переписку с Баюном. Как всегда много абстракций, эмоций, лжи, попыток давить на жалость, безысходности и одиночество. Самое тихое и незаметное всегда говорит о самом главном. Через пелену грубого голоса прорывается шорох жестяной баночки, сигаретный выдох и судорожный, дрожащий вдох. Поздним вечером на улице холодно. Я вспоминаю эти глаза. Тёмные. С недосягаемыми мыслями. В них живёт тлен. Посреди тлена плавает лодка. Могильщик ждёт свою добычу.

Зачем ковырять свои раны?

Альма по секрету кидает мне гифку, которая выражает всё, что она думает о предложении Баюна снова встречаться и ездить стопом. Три гота на фоне кирпичной стены синхронно крестятся.

Это вызывает слабую улыбку. Но меня уже колотит дрожь. Мне больно и страшно. Я хочу орать. Я пытаюсь вынуть тигельные щипцы из памяти. Я не хочу чувствовать себя виноватой.

В отчаянии я жалуюсь Альме на бездонный холод. Она в ответ извиняется и кидает чёрно-белый фильм, в котором герои говорят на французском. Надо же... Как в тему...

Следующие полтора часа я пытаюсь отогреться, просматривая драму «Хиросима, любовь моя» 1959 года, лёжа в двух кофтах под двумя одеялами. Постепенно душу начинает обнимать поэзия. Как обычно, в японской философии я вижу много символизма. Пожар соседствует с источником воды, бетон — с нежными, зелёными ростками, жизнь — со смертью.

Я отчаянно жду облегчения. Но неожиданно понимаю, что надвигается Надрыв. Внутренняя пружина выскакивает, шестерёнки закусывают друг друга, сердце наполняется скрежетом.

Чернота за шторами прозрачно втекает в комнату. Начинают меркнуть краски. Так бывает, когда к ярким цветным пятнам пытаешься добавить всего лишь каплю газовой сажи, и она начинает поглощать всё.

"Ты ничего не видела в Челябинске. Ничего."

Я бы казнила Баюна. Я бы накричала на него. Я бы побила его и покусала!

...И мне... так больно смотреть внутрь него.

Почему я не могу защитить свои границы? Почему не могу просто отказаться что-то читать? Почему позволяю себе вчувствоваться в боль? Я что, сумасшедшая? Нет... я просто позволяю себе немного играть роль сумасшедшей. Это пройдёт. Моя полночь, моя истерика.

Кто я? Просто клочок злости и бессилия в мешке из кожи?

Что мне сделать, чтобы о себе позаботиться? Единственное моё желание — это пережить грядущий рабочий день, добраться до дома и лечь спать, не думая ни о чём. Пожалуй, это даже слишком сложно.

Удивительно, что единственная живая вещь во мне — это мечты.

Странный вечер. Тёмный, страшный и холодный. Но ещё страннее то, что я благодарна Альме. Она как будто оставила маленького тёплого светлячка на краю разума. Да, было больно, но я увидела, что в моей душе есть дыра. И это хорошее знание, с которым можно работать.

Мне нужно во что бы то ни стало полюбить себя.

Somewhere in the Midnight of Summer — Alexander Ebert

— Ты как обычно, к девяти, на работу собираешься завтра?
— Не знаю. Как получится. Сегодня, например, я специально не хотела спешить.
— Ну, ты вставай пораньше. Раньше будешь домой приходить.
— Не всегда есть смысл так делать. Да и не нравится мне утром как ужаленная бегать.
— Ну ты встань пораньше и можешь не торопиться. Ванну пока никто не занимает. Мы же не знаем с мамой заранее, какие у тебя планы, поэтому не можем быть спокойными. Вдруг ты проспала, опаздываешь... Ты скажи заранее, на завтра ты к девяти встанешь?..
— Я совершенно не знаю, что будет завтра! Но вы уж просто так будьте спокойны. А то сегодня из-за маминой суеты я начала носиться и...
— Стоп, стоп, стоп. Ты чего-то много разговариваешь. Я тебе слово — ты мне десять. Ты мне дашь договорить?
— А ты мне?
— Я тебя слушать не обязан, а вот ты должна...
— Ну и я тебя слушать не хочу...

Типичные будни.

И вроде бы понятно, что нужно было делать. Понятно, кто должен был первый промолчать. Понятно, кто в доме христианин, и у кого взыграли глупые обиды из-за чувства собственной черезмерной важности...

И понятно, кто самой себе обрубил возможность по-хорошему попросить отдельное жильё.

А ещё стало понятно, что кто-то не может найти источник внутренней свободы и уверенности.

Да, совершенно ясно, что не время мне отселяться, пока у родителей в доме нет спокойствия. Наоборот, я должна остаться, чтобы молиться за защиту дома, за его покров. В конце концов, я или не я в доме ходатай? Нужно только помнить, что все изменения — не в моих руках. Ответственность за семейный мир не на мне лежит, а на каждом. Я могу лишь принять, простить и отпустить. Моя задача — верить. Это уже не мало.

И нужно поменьше хвостом по воде плескать... Рассудительность — полезная штука.

В моей душе зажглась песня, собранная из кусочков воспоминаний, из звуков чужих мыслей, из трепета сердец, из неприметных движений пальцев. Она звучит сквозь время. Она соткана из многих голосов. Её плетение от края и до края соединяет всё разорванное.

Одна из нитей касается сегодняшнего дня.

Сегодня я стала чуть смелее. Во мне вызрел шиповник. Совсем скоро я смогу дотянуться до труднодоступных выемок в скале. Один из валунов предгорья — мои родители.

Сегодня я отказалась болеть. Вместо этого решилась на марафон. Тихая музыка, книги, альбом и кофе сопроводили меня в путь-дорогу. Это был незабываемый союз ночи и вдохновения! Казалось бы, зачем человеку заполнять белый лист линиями, незатейливыми картинками и строчками старых, сочно-скрипучих, маслянистых песен? Зачем заполнять карманы шишками, ранетками, травинками и прочими предметами натуры? Зачем встречать рассвет с жёлтой лампой на столе и с книгой в руках? Зачем всю ночь мучить томик Байрона, а потом задыхаться от холодного утреннего воздуха, пробирающегося сквозь свитер и тёплую жилетку? Зачем впускать в свою душу этот безумный предрассветный туман? Разве мало ему сожранных улиц серого безликого города? Зачем ещё и внутрь позволять забираться?

Чтобы всё это ожило в ощущениях, отложилось на подкорке и в звенящей тишине выстроилось в победный доминантсептаккорд.

Ястреб снова зовёт на прогулку. А я... не знаю, как на это реагировать. Мне хочется сложить в сундук все переживания и мысли прошедшей недели. Пусть варятся, вростают в меня, укладываются поудобней.

Я боюсь Ястреба, потому что не понимаю его замыслов. Всё, что живёт в его голове, закрыто для меня. Почему он хочет общаться? Зачем приезжает в Че.? Это снова какое-то завоевание? Так ведь я совсем не хочу быть частью его бранного поля.

У меня есть свой путь. Во мне разгорается всё больший огонь. Есть вещи, которые от меня не зависят. И я рада, что могу быть причастна к этим вещам. Без власти, без контроля, без страха, но лишь спонтанно, интуитивно, естественно я могу присоединяться к большому течению, творить всполохи, наслаждаться и действовать.

Я — чайка - вестница. Ищу невидимые пути. Следую за движением воздуха. Не мне учить Ястреба жить и летать. Пусть учится сам. Тем более, что у него прекрасно всё получается.

Я отрезала портновскими серебряными ножницами нити, которые нас связывали. Остальное - экспромт, непредсказуемость и случайность.

Не знаю, что ищет Ястреб. Но, если хочет, пусть приходит в тихое пространство. Я не против соседствующих. Может быть, он найдёт что-то своё. Не буду препятствовать его пути. Буду лишь слушать. Вся музыка в руках дирижёра.

•••

Как же хочется иметь возможность посвещать себя любимому дему полностью, не задумываясь, что вот сейчас ты умрёшь с голоду и тебе нужно "Wake up, you need to make money".

Хочется иметь возможность побывать в невероятных местах, не задумываясь о том, что твои финансы терпят крах из-за случайностей.

Но я безумно рада, что во мне живёт неуспокаивающийся, стойкий, живой дух. Все трудности он видит как ступеньки. Всё, что имеет огромные размеры и кажется страшным, он просто перелетает. Благодаря этому я могу мечтать.

Спасибо за мечты.

Недавно у меня появилось горячее желание побывать в Болгарии, Испании и в Осаке. Когда-нибудь я там обязательно окажусь. И обязательно в моих альбомах появятся рисунки, посвящённые этим удивительным уголкам Земли.

Я не знаю, как. Я не знаю, где и когда. Но так будет. И это будет не самая важная часть моей жизни.

И так будет, потому что я ходатай и мне нужно оказываться в разных уголках мира.

•••

Знаешь, каждый человек во мне оставляет частичку своей вечности. И я хочу сказать спасибо за безумные книги, безумную музыку в моих ушах. За Twenty One Pilots, за Lindsey Stirling, за new age, за ирландский кофе, за протестантов в моей жизни и за чудесные знакомства.

За болезнь дельтапланеризмом, за иремельский мох, за персеиды и зайчики иридиума, за сплав, за Лаклинскую пещеру, за возможность пробежатся босиком по снежному берегу озера, за неповторимый чай Christmas Mystery, за имбирные конфеты, за велосипедную прогулку до аэропорта и обратно, за ловлю самолётов, за дымные городские пейзажи и за Живой Журнал.

За Артура Блэка, Дашу и ксеноморфа Васю, за вторую голову Чо'галла, за странное кино, за научную фантастику, за настольные игры, за Седьмое море и сеньору Гайегос, за чёрную канатную трассу, за коммунарку, за колыханки, за рассказы о Словакии, за письма и рисунки, за Олейника, Мори и Полозкову, за 100 атмосфер, за сов, за блокнот с красными страницами, за орхидею, за сны, за чай и теорему о двух миллиционерах.

Я рада, что мой мир — это гремучая смесь всего, что когда-либо любили люди. И я благодарна за то, что он никогда не будет прежним.